Богдан Викторович Коломийчук - Людвисар. Игры вельмож

— Деньги! — вдруг прошипел нищий и наставил свои пальцы-крючья, готовые вцепиться в шею упрямца.

Из тени от дома выступило еще несколько силуэтов в обносках. В руках нищего появился нож.

— Я с тебя шкуру сдеру! — прошипел он.

В ответ кулак прохожего разбил ему нос и сбил с ног. Нищий распластался на мостовой, воя, как пес, истекая кровью. Прохожий тем временем, отступив назад, выхватил саблю. На разбойников это подействовало, как заклятие: они замерли, сжимая ножи и палки.

— Чего стали, недоумки? Он же один! — науськивал их нищий.

Это придало духу нападающим, и они снова двинулись вперед.

— Предупреждаю, поотрубаю вам носы и уши, — предупредил прохожий.

— Вперед, олухи! — скомандовал распластавшийся заводила.

Подлецы трусливо ступили еще несколько шагов.

— Дурни, — свистнул насмешливо прохожий, — у меня же ничего нет…

В доказательство он отбросил полу плаща, показав пояс, а на нем — ножны от сабли.

— У него же еще есть карманы! — завыл нищий от отчаяния.

Тем временем на ратуше пробило две четверти пополуночи.

— Ого! — воскликнул прохожий. — Простите, панове, расступитесь!

С этими словами он взмахнул саблей, и в один миг послышались вопли, треск палок и чей-то предсмертный крик. Через минуту прохожий, переступив через несколько трупов, вышел на Рынок. Миновав Мелюзину и ратушу, он приблизился к дому, откуда потоком лился свет, музыка, а из открытых окон доносились пьянящие ароматы женских духов и винные испарения. При входе его встретил лакей. Взяв плащ и окровавленное оружие, лакей на миг остановился и вопросительно посмотрел на прибывшего.

— Да, вычисти до блеска.

Гость улыбнулся и по-дружески похлопал слугу по плечу:

— Я вспомню о тебе в своих сегодняшних виршах.

Лицо лакея прояснило в улыбке.

— Как тебя звать? — спросил гость.

— Мартин, ваша милость, — ответил тот.

— Ладно, Мартин, но смотри, чтобы на моем клинке не было ни одной царапины.

Гость торопливо двинулся по лестнице. Из банкетного зала катились волны музыки и ароматов.

Перед резными дверями с позолотой он прищурился и на миг остановился, привыкая к свету сотен свечей, который преломлялся в бесчисленном количестве подвесок из хрусталя, рассеивался по залу удивительными вспышками. Сотни глаз с интересом уставились на пришельца. Кто-то подал знак, и музыка стихла…

— Мой дорогой Себастьян! — раздалось на весь зал.

Присутствующие расступились, давая дорогу бургомистру, Якубу Шольцу. Тот, раскрыв объятия, двинулся навстречу гостю.

— Мой дорогой Себастьян! А мы уже заждались! Вы, наверное, встретили в пути музу, и она не отпускала вас до сих пор.

— Действительно, мой пане, я встретил музу и не одну.

Улыбка бургомистра разом сникла.

— Вижу, она даже оставила о себе памятку, — встревоженно сказал он, — взгляните на свою руку… На левую…

Только теперь гость заметил, что чуть ниже плеча у него было разорван камзол, а рубашка под ним прилипла к телу. Кровь на темной ткани была незаметной.

— Пустое, — улыбнулся раненый.

— Лекаря! — воскликнул бургомистр, знаком приказывая Себастьяну сесть.

— Лекаря, лекаря! — подхватили присутствующие.

— Умоляю вас, мой пане, не беспокойтесь, — молвил гость, — со мной все в порядке. Я ничего не чувствовал до сих пор.

Но бургомистр его не слушал, он кивнул слугам.

Наконец в другом конце зала появился толстяк, которого все нетерпеливо подталкивали вперед. Тот еле удерживал равновесие.

— Быстрее, черт побери! — ругнулся бургомистр. — Быстрее!

— Святой Антоний, да, прошу, ваша милость. Если уж этот зал такой длинный, — задыхаясь, сказал несчастный лекарь. — Уже бегу, бегу! Что случилось? Плохое вино? Что-то в горле застряло? Рыбья кость? Вот я, ваша милость. Кашляйте, юноша, кашляйте, сейчас я ударю по спине…

— Где Доминик? — выкрикнул в толпу бургомистр.

— Пана Гепнера на балу нет, — ответил кто-то.

Тем временем лекарь вознамерился глянуть Себастьяну в рот.

— Болван, он ранен! — закричал Шольц.

— Ах! — воскликнул отчаянно толстяк. — Но я в первую очередь спасаю, когда кто-то перебрал с едой, не дай бог — подавился.

— Черт тебя возьми, ты лекарь или кто?

— Лекарь, ваша милость…