Петр Михайлович Никифоров - Октябрь в Приморье

сердце не переставало усиленно и радостно биться.

Плохо спали и в богатых особняках...

В городской думе шумно. Весь цвет буржуазной демократии собрался здесь. Революционные фразы вольно порхают по огромному залу: уже не нужно оглядываться и подбирать слова. Интеллигенция несет на алтарь русской революции свои силы и чувства.

— Граждане! Нет уже цепей, революция их разбила. Но мы не должны забывать, что на нас лежит святая обязанность вести русский народ по открывающимся путям новой жизни...

Мы свободны, с гордостью включаемся в семыо свободных европейских народов. Теперь пусть не сомневаются наши союзники — мы будем воевать, и воевать до конца!

— Ура! Да здравствует Временное правительство! Да здравствует князь Львов!

В граде рукоплесканий тонули речи ораторов. Шумное «ура» то и дело вспыхивало в зале.

Кончились речи. Принимается резолюция о поддержке Временного правительства. Председатель торжественно объявляет о передаче всей власти Комитету общественной безопасности.

Идет первое заседание Исполнительного Комитета Владивостокского Совета. И уже наметились трещины.

Меньшевики и эсеры — «цвет владивостокской интеллигенции». Они — культурная сила города. Они чувствуют свое превосходство. Меньшевики говорят много; эсеры говорят меньше и полны собственного достоинства. Ведь они сейчас во главе революции; разве армия и крестьянство не с ними? Разве не эсер Керенский держит вожжи революции в руках? Поэтому эсеры снисходительно относятся к меньшевикам и презрительно к большевикам: стоит ли считаться с этой ничтожной кучкой. Председательствует старый подпольный революционер социал-демократ. Рабочие помнят его пламенные речи на ночных массовках, любят его, и их доверие к нему безгранично. Но уже нет самодержавия и нет жандармов; борьба вынесена из глубокого подполья на широкие просторы, и подобрела душа старого революционера и болезненно отзывается на острые столкновения. Он — председатель и не хочет своим авторитетом насиловать ничьих убеждений.

Обсуждается проведение в жизнь решений Владивостокского Совета. Говорит меньшевик Новицкий. Высокий, смуглое в складках лицо. Речь дышит спокойствием и уверенностью.

. — Мы не против Совета, иначе бы мы не были здесь. Но мы против того, чтобы Совет брал на себя политическую власть. Советы не органы политической власти, а органы защиты революции... Власть принадлежит Временному правительству и его политическим органам на местах — комитетам общественной безопасности.

Выступает слесарь Меркулов:

— Новицкий не сказал нам, от имени кого он говорит. Я за него скажу. Он говорит от имени тех, кто правит в Комитете общественной безопасности: от имени желтоуховых, циммерманов, сенкевичей. Но нам с ними не по пути.

— Кому это вам?

— А вот нам — рабочим, большевикам. Мы за продолжение революционной борьбы и поэтому за безоговорочное исполнение решений Совета.

— У Совета слишком узка общественная база, — возражали эсеры, — и поэтому он не может претендовать на политическую власть. Мы поддерживаем Новицкого и настаиваем, чтобы вся власть была передана Комитету общественной безопасности.

Матросы нервничали. Солдаты недовольно ворчали. Их тревожил разброд в Исполнительном Комитете. Им было непонятно, почему его члены считают решения Совета незаконными.

— Разве нас послали в Исполнительный Комитет для того, чтобы мы спорили, законно или незаконно решение Совета, — сурово басит инвалид Кожух. — Нас выбрали для того, чтобы мы проводили в жизнь решения Совета. Мы никакого Комитета общественной безопасности не знаем. Мы — члены Совета, и будем выполнять его решения.

Долго и нудно защищали свои позиции меньшевики и эсеры. Разными уловками и компромиссами пытались они сколотить свое большинство в Исполнительном Комитете. Но встречали упорное сопротивление солдат и рабочих.

Получился неожиданный казус. Обладая в Совете большинством, эсеры и меньшевики оказались в меньшинстве в Исполнительном Комитете. Солдаты, которых эсеры считали своими, не пошли за эсерами, а беспартийные рабочие помнили наказ своих избирателей — наша власть только Совет.

Было ясно, что ни Совет, ни Исполнительный Комитет не уступят власти буржуазному Комитету общественной безопасности. Так пункт о власти стал политическим водоразделом с первых же шагов Февральской революции.

--">