Конн Иггульден - Волк равнин. Повелители стрел

клятве, данной еще в детстве. Даже не оборачиваясь, он знал, что спина его прикрыта. Об этом говорил и мечущийся взгляд татарского предводителя. Тот видел свою смерть на их плоских ухмыляющихся лицах. А вокруг лежали мертвые, пронзенные стрелами тела его воинов. Татары были разбиты.

Есугэй обрадовался, заметив, что татарин поднялся в стременах и показал на него длинным окровавленным клинком. В глазах его не было страха – лишь гнев и досада, что этот день не принес ему удачи. Сегодняшний урок уже не пойдет на пользу холодеющим трупам, но Есугэй знал, что татарские племена скоро поймут значение этого разгрома. Когда наступит весна, они найдут почерневшие кости своих воинов и больше не осмелятся угонять его стада.

Есугэй и татарин смотрели в глаза друг другу. Есугэй ухмылялся, татарин хмурился. Нет, проигравшие ничему не научатся. Уж если татарину что-то взбрело в голову, то он лучше умрет, чем откажется от своей идеи. Назло. Проигравшие сегодня, они вернутся завтра, и Есугэй опять будет сражаться и проливать еще больше поганой крови. Впрочем, эта мысль была ему приятна.

Он разглядывал татарина, бросившего ему вызов. Совсем молодой. Есугэй вспомнил о своем ребенке, который сейчас, должно быть, появляется на свет там, за восточными холмами. Он размышлял о том, не суждено ли и его сыну когда-нибудь увидеть лицо седого закаленного воина на расстоянии клинка, грозящего смертью.

– Как твое имя? – прокричал Есугэй.

Сражение вокруг них уже стихло, монголы бродили среди трупов, снимая с них все ценное. Ветер завывал с прежней силой, но вопрос был услышан, и Есугэй отметил, что его юный противник на мгновение нахмурился.

– А твое, хрен ячий?

Есугэй хмыкнул. Он уже устал, кожу на лице начало саднить от ветра. Монголы шли по следу татар почти два дня, без сна и отдыха, питаясь только размоченным грутом^[1]. Меч Есугэя был готов забрать еще одну жизнь, и монгол поднял клинок.

– А тебе что за дело, мальчишка? Иди ко мне.

Возможно, татарский воин увидел в глазах Есугэя что-то более страшное, чем стрела, от которой можно увернуться. После краткого размышления татарин кивнул:

– Мое имя Тэмучжин-Уге. За мою смерть отомстят. Я сын великого рода.

Он ударил коня пятками и устремился к Есугэю. Меч хана свистнул в воздухе один-единственный раз. Тело татарина упало к ногам Есугэя, а конь его понесся по полю.

– Ты пожива для стервятников, мальчишка, – произнес Есугэй. – И такая судьба уготована каждому, кто осмелится угонять мои стада.

Он обвел взглядом собравшихся воинов. Сорок семь человек покинуло свои юрты по зову Есугэя. Четырех бойцов они потеряли, зато ни один из двадцати татар домой уже не вернется. Цена набега, конечно, высока, но зима всегда доводит людей до крайностей.

– Обыщите трупы, да побыстрее, – приказал Есугэй. – Домой возвращаться поздно. Переночуем под скалами.

Металл и луки были весьма ценной добычей. Их можно продать или взять себе вместо сломанного оружия. Но если не считать кольчуги, нынешняя добыча была скудной. Это еще раз подтверждало догадку Есугэя: татары, которых они разбили, были просто юными воинами, которые пошли в набег, чтобы снискать славу. Они не намеревались биться насмерть на этой твердой как камень земле. Он поймал брошенную ему окровавленную кольчугу и обернул вокруг передней луки седла. Кольчуга была превосходной и могла защитить от кинжала. Кем же был этот молодой воин, раз владел такой дорогой вещью? Есугэй непрерывно повторял про себя его имя. А потом пожал плечами и решил, что имя убитого уже не имеет значения. Он обменяет свою долю коней на крепкое питье и меха, когда племена сойдутся для торга. Если не считать пробирающего до костей холода, день выдался удачный.

Метель не утихла и на следующее утро. Есугэй и его люди возвращались в улус^[2]. Только выделенные на случай нападения караульные ехали налегке, остальные были так нагружены мехами и добычей, что казались совершенно бесформенными и почти целиком покрылись слоем грязного льда и бараньего сала.

Племя выбрало хорошее место для улуса – у подножия каменистого холма, покрытого лишайником. Среди снегов юрты были почти незаметны. Совсем стемнело, лишь тусклый свет за спиной у воинов пробивался сквозь клубящиеся облака снежной пыли. Однако их возвращение заметили глазастые мальчишки, следившие, чтобы под покровом ночи никто не застал племя врасплох. Есугэй возрадовался, услышав звонкие голоса, --">