Генри Райдер Хаггард , Норман Мейлер , Стивен Сейлор , Элиза Ожешко , Росс Лэйдлоу , Роберт Фаббри , Генри Хоуссей - "Антология исторического романа-20". Компиляция. Книги 1-14

Стивен Сейлор Римская кровь

Рику Соломону эта книга

Часть первая Высокое и низменное

Глава первая

Раб, который пришел за мной этим не по-весеннему жарким утром, был молодым человеком, от силы лет двадцати.

Обычно за мной посылают самого захудалого раба — замухрышку, калеку, недоумка с конюшни, от которого разит навозом, а налипшая на волосы солома заставляет его то и дело чихать. Того требуют приличия: когда нуждаются в услугах Гордиана Сыщика, соблюдают определенную дистанцию и сдержанность. Можно подумать, что я прокаженный или жрец какого-нибудь нечистого восточного культа. Я к этому привык. Я не принимаю этого близко к сердцу, пока мои счета оплачиваются вовремя и сполна.

Раб, стоявший перед моей дверью этим утром, был, однако, весьма опрятен и подтянут. Его скромные манеры были почтительны, но далеки от подобострастия, — учтивость, какую ожидаешь встретить в юноше, обращающемся к мужчине десятью годами его старше. Латынь его была безупречна (лучше моей), а переливы хорошо поставленного голоса напоминали флейту. Не замухрышка с конюшни, но, ясное дело, образованный и обласканный слуга дорожащего им хозяина. Раба звали Тироном.

— Из дома достопочтенного Марка Туллия Цицерона, — добавил он, слегка наклонив голову, чтобы видеть, говорит ли мне что-нибудь это имя. Оно мне ничего не говорило. — Пришел искать вашей помощи, — добавил он, — по рекомендации…

Я взял Тирона за руку, сделал ему знак молчать и ввел в дом. Лютая зима сменилась весенним удушьем; несмотря на ранний час, было чересчур жарко, чтобы стоять в открытых дверях. К тому же было слишком рано, чтобы прислушиваться к щебетанию этого молодого раба, сколь бы ни был певуч его голос. В моих висках рокотал гром. Где-то в уголках глаз вспыхивали и гасли тонкие росчерки молний.

— Скажи мне, — спросил я, — не известно ли тебе лекарство от похмелья?

Юный Тирон посмотрел на меня искоса, озадаченный переменой темы, не доверяя моей внезапной фамильярности.

— Нет, господин.

— Наверно, ты и не знаешь, что такое похмелье?

Он слегка покраснел:

— Нет, господин.

— Твой хозяин не позволяет тебе пить вино?

— Конечно, позволяет. Но, как говорит хозяин, умеренность во всем…

Я кивнул и невольно содрогнулся. Малейшее движение доставляло мне мучительную боль.

— Умеренность во всем, кроме выбора часа, когда он посылает раба стучаться ко мне в дверь.

— О-о. Простите меня, господин. Может быть, мне прийти позже?

— Это было бы пустой тратой нашего с тобой времени. Не говоря уже о времени твоего хозяина. Нет, ты останешься, но не будешь говорить о деле, пока я тебе не разрешу, и позавтракаешь со мной в саду, где воздух прохладней.

Я снова взял его за руку, провел через атрий, вниз по сумрачному коридору, и наконец мы вышли в перистиль, помещавшийся в центре дома. Я видел, что брови его вздернулись от изумления; не знаю, что его так поразило: то ли размеры, то ли запущенность этого места. Конечно, я привык к своему саду, но незнакомцу он должен был показаться настоящими зарослями: буйно разросшиеся ивы со свисающими до земли ветвями, которые касаются пыльной чащи высокого сорняка; в центре давно пересохший фонтан с мраморной статуэткой Пана, испещренной отметинами времени; матовая полоска петляющего по саду застойного пруда сплошь заросла густым египетским тростником. Сад одичал задолго до того, как я унаследовал дом от отца, и я не предпринимал ничего, чтобы исправить положение. Мне он нравился таким, какой есть, — вольное урочище дикой зелени, спрятавшееся под самым носом у чинного Рима, немое — до хаоса — отрицание оштукатуренного кирпича и угодливых кустарников. Кроме того, я нипочем не расплатился бы за труд и материалы, необходимые для того, чтобы вернуть сад в пристойное состояние.

— Полагаю, все это совсем не похоже на дом твоего хозяина. — Осторожно, чтобы не потревожить голову, я опустился на один из стульев и жестом указал Тирону садиться на другой. Я хлопнул в ладоши и тут же пожалел о шуме. Не показывая, что мне больно, я громко позвал: — Бетесда! Где эта девчонка? Сейчас она принесет нам завтрак. Поэтому я и открыл двери сам — она возится в кладовой. Бетесда!

Тирон откашлялся.

— В действительности, господин, он куда больше, чем дом моего хозяина.

Я посмотрел на него --">