Алексис Бувье - Кредиторы эшафота

довольствоваться помилованием. Вы должны быть достойны меня и будете добиваться только одного — доказательства моей невиновности. Мой труп должен оставаться в Проклятом Углу до того дня, когда вы докажете обществу, что оно ошиблось. Только тогда вы похороните меня рядом с вашей матерью. Мои дорогие сыновья, вы — мужчины, и я не боюсь за вас, но ваша сестра Маргарита может навсегда погибнуть из-за ошибки, допущенной судьями. Прежде, чем подумать обо мне, вы должны подумать о ней. Я хочу, чтобы она вышла замуж раньше, чем вы начнете свои поиски. Я хочу, чтобы она как можно скорее изменила свое имя, которое она, являясь женщиной, не в состоянии защитить, если на него станут нападать. Маргарита должна была выйти замуж за Берри, вашего друга. Со времени моего ареста он не приходил к вам — из скромности, как он сказал! Мне говорили, что он не обвиняет меня. Если это так, то осуществите этот предполагавшийся союз. Если же эта свадьба не будет возможна, то я прошу у Маргариты, как милости, чтобы она ушла в монастырь до того дня, когда вы докажете, что ваш отец, Корнель Лебрен, умер невинным. Я чувствую, что вы найдете виновного. Когда вы убедите общество в его виновности, я приказываю вам требовать его прощения, так как за кровь я заплатил кровью. Следовательно, виновный принадлежит нам. Если действительно существует другая жизнь, если существует душа, если, оставив свою земную оболочку, она может следить за тем, что делается на земле, то я постоянно буду с вами. Эшафот должен вам мою кровь — не мстите за меня, но оправдайте меня! Вот в коротких словах то, что я приказываю вам, дети мои: первое — выдать замуж вашу сестру или же окончательно разорвать обязательства с ее женихом; второе — спасти мою честь. Кроме того, я приказываю вам высоко держать головы, так как вы сыновья Корнеля Лебрена, умирающего не виновным в том преступлении, за которое его осудили. Смерть моя не может быть для вас причиной горя. Являясь жертвой общественного несовершенства, я служу человечеству, умирая за него. Поэтому я запрещаю носить по мне траур.

Прощай, моя возлюбленная дочь, моя дорогая Маргарита! Прощай, Винсент! Прощай, Шарль! Прощайте!

Корнель Лебрен».

Они снова с благоговением поцеловали подпись отца, и старший сказал священнику:

— Господин аббат, мы готовы исполнить последнюю волю нашего отца.

Священник поднялся с колен и, пожав руки молодым людям, сам заплакал, говоря:

— Бедные мои дети, будьте мужественны!

Братья обнялись, прилагая большие усилия, чтобы не плакать.

— Не беспокойтесь, мы будем мужественны, господин аббат, — отозвался младший.

Тогда аббат повернулся к помощникам палача и сказал:

— Делайте свое дело.

Повинуясь священнику, помощники вынули из фургона красную корзину с останками казненного Корнеля Лебрена и, поставив ее на землю, вынули обезглавленное тело. Положив его на траву, они развязали веревки, связывавшие ноги и руки несчастного.

Странную картину представляло это погребение в столь ранний час!

Солдаты и помощники еле сдерживали себя, чтобы не плакать; аббат отвернулся и молился. Одни сыновья казненного стояли неподвижно с крепко сжатыми губами.

Наконец из корзины вынули голову казненного! Лицо было бледно, но черты его — спокойны: рот улыбался, глаза были полуоткрыты.

Винсент и Шарль Лебрен опустились на колени, взяли голову отца и поцеловали его в губы. Затем они проговорили:

— Отец, над твоим телом мы клянемся, что не будем знать ни отдыха, ни радости, ни удовольствия до того часа, когда твоя невиновность будет доказана.

Закон требует, чтобы тело было брошено в яму. Помощники палача подняли казненного за ноги и спустили труп в яму. Могильщик соскользнул в могилу и выровнял тело, еще не успевшее окоченеть. Затем он взял голову из рук сыновей и положил ее между ног трупа. Молившийся аббат бросил горсть земли в могилу.

Это оказалось уже выше сил несчастных. Братья разразились рыданиями с душераздирающими возгласами:

— О, отец! Отец!

— Плачьте, друзья мои, плачьте, — произнес аббат, — но будьте мужественны. Смерть ничего не значит — спасите его честь.

Винсент и Шарль оставались до тех пор, пока могила была совершенно засыпана.

Когда все было закончено, они огляделись и увидели, что помощники палача и жандармы уже уехали. Аббат предложил им свой экипаж, чтобы вернуться в Париж, но они отказались.

— Прощайте, дети мои, — сказал --">