Валерий Игнатьевич Туринов - Вторжение в Московию

вылез высокий ростом мужчина, махнул ему рукой и крикнул: «Поднимайся — не медли!»

Заметил он также, что из повозки выскочил ещё какой-то мужчина в длинном плаще, укутанный в него до самых пят, и с чёрным капюшоном на голове, скрывающим его лицо. Он вернулся назад в горницу, прошёл к столу и сел в кресло напротив князя Александра. Взглянув на отца, он ответил с наигранно скучающим видом на его безмолвный вопрос: «Сейчас будут…» Хотя его подмывало вскочить и броситься навстречу гостям от желания что-нибудь делать, подтолкнуть, ускорить те планы, что сложились у него в голове.

Появились слуги, внесли ещё два обеденных прибора и поставили на стол. Затем они принесли закуску и вино. Серебряные кубки уже давно блестели позолотой на середине стола, подле массивных бронзовых канделябров.

Вошёл дворецкий, за ним порог горницы переступил тот самый высокий ростом мужчина. Это был полковник Николай Меховецкий. Следом появился и его спутник. Но тот, войдя, так и не снял с головы капюшон.

Князь Адам подал знак дворецкому. И тот вышел из горницы вместе со всеми слугами. Вот только после этого незнакомец откинул капюшон и капризно поморщился от солнечного света, вдруг ярко осветившего комнату через настежь распахнутые окна.

И Меховецкий, тот самый полковник Меховецкий, прослывший на польских землях грубияном, а проще говоря, нахалом и смельчаком, как-то странно, предупредительно и быстро, подскочил к окну и закрыл его. Но лучи солнца пробились всё же сквозь цветные витражи, и комната заиграла причудливыми красками, и в ней стало интимно, словно на тайной сходке заговорщиков.

Теперь незнакомец снял и плащ, небрежно бросил его на спинку кресла.

— Господа, прошу, садитесь! — пригласил князь Адам полковника и его спутника за стол, когда они неуклюже, но всё же поздоровались за руку друг с другом. Затем он хлопнул в ладоши, и в горницу вошёл всё тот же зелёный кафтан, его слуга.

Дворецкий налил всем вина, отступил в сторону и вытянулся, готовый и дальше услужить по первому знаку хозяина.

Князь Александр переглянулся с сыном, сделал жест рукой, мол, я начну, и обратился к гостям.

— Господа, вы знаете зачем мы собрались, — повёл он плавно холёным торсом в их сторону. — Поэтому, не откладывая, сразу приступим к делу… Извольте, кто начнёт?.. Господа, господа! — повысил он голос, чтобы привлечь внимание гостей, когда незнакомец стал бесцеремонно и шумно придвигать своё кресло ближе к столу и потянулся рукой к закуске.

Но всё те же лучи света просочились через неплотно прикрытое окно и упали на лицо незнакомца, невыразительное и серое, с мясистым носом и крупным подбородком, прошлись по нему, не отразив ничего в его больших, навыкате, глазах. И он с чего-то передумал, оставил закуску в покое, хотя и продолжал всё так же шарить голодным взглядом по столу.

Старый князь неодобрительно кашлянул… «Не затем же его пригласили, чтобы кормить, да ещё развлекать беседой!» — с возмущением подумал он.

И чтобы разговорить незнакомца, он обратился к нему.

— Пан Иван, кажется, не так ли? — спросил он его.

Незнакомец же, взяв без приглашения кубок вина, что стоял перед ним, выпил, закивал головой: «Нет, нет!.. Матвей! Можно просто — Матюшка!» Затем он принялся за курицу, которую придвинул к нему дворецкий. Раздирая её грязными руками на куски, он стал заталкивать их в рот и задвигал челюстью так, будто нарочно хотел шокировать своими манерами хозяев замка. Заметив, что добился этого, он промычал зачем-то: «Ага!.. Ага!» — и раскрыл ещё шире свои и так большие глаза.

— Не соизволит ли пан Иван рассказать немного о себе, — продолжил дальше старый князь так, как будто не слышал его имени. — Чтобы мы лучше знали пана, с кем будем иметь дело…

Но незнакомец, промычав ещё что-то, замахал рукой, мол, подожди, дай поесть. Покончив с курицей, он вытер засаленные руки прямо о скатерть, роскошную и дорогую.

Дворецкий, шокированный от такой простоты, чуть пошатнулся, готовый упасть в обморок. Беззвучно пошевелив губами, собираясь что-то сказать, он смолчал, как отменно вышколенный слуга.

— Учитель я, учитель! — наконец-то выпалил незнакомец и показал пальцем на самого себя. — В Пропойске был учителем у юной панночки! Учил её словесности!..

— И научил, похоже, не тому! Ха-ха-ха! — расхохотался князь Адам.

— Да, мировой отмерил ему знатный срок, — флегматично заметил Меховецкий.

— Ну что же! — жёстко --">