Нелли Шульман - Вельяминовы. За горизонт. Книга 1 (СИ)

наверное, из Венгрии или Польши. В Ялте много отдыхающих из социалистических стран… – подтянутый высокий мужчина носил отличный летний костюм серого льна, с неизвестным Маше значком на лацкане:

– Алый флаг и пятиконечная звезда. Он коммунист, но какой партии… – у него была крепкая рука, на запястье поблескивали стальные часы военного образца. Маша покраснела:

– Я говорю по-немецки и по-французски, товарищ… – неизвестный обрадовался:

– Excellent! Vous me dites sur Komsomol… – оказавшись на площадке, Маша, смело спросила:

– Вы француз? Это значок французской компартии… – играли танго, но девочка не узнавала мелодию:

– Это какая-то новая… – он покачал головой:

– Значок с моей родины, товарищ. Символы борьбы с буржуазией, нашей приверженности марксизму-ленинизму. Я кубинец… – его голубые глаза сверкнули:

– Это финское танго. Летом я участвовал во Всемирной Ассамблее Мира, в Хельсинки. Оттуда я приехал в СССР…

Маша ахнула:

– Вы революционер… – красивые губы коротко улыбнулись:

– Скажем так, домой мне больше не вернуться… – ее каблуки стучали по деревянному полу танцплощадки. Осенний ветер шелестел золотыми листьями каштанов. Маша взглянула на едва заметную седину в его светлых волосах:

– Я думала, что все кубинцы темноволосые… – легко закружив ее, он отозвался:

– Я из испанской семьи… – девочка даже остановилась:

– Вы, наверное, воевали и в… – он посмотрел поверх ее головы:

– Да, в Испании. Впрочем, то дело давнее… – оркестр заиграл Утесова. Кубинец, поклонившись, отвел ее к скамейкам.

Горничная принесла Наташе стальной термос с горячим какао и бумажный пакетик с бакинским курабье и ореховой нугой.

Печенье Журавлева взяла для себя. Младшая дочка не любила сладости:

– То есть она любит, – поправила себя Наташа, – но только простое варенье, вроде клюквенного, или ржаные пряники. Мороженое она всегда выбирает самое дешевое, пьет газировку без сиропа… – Наташа подумала:

– Словно матушка. Она умерла, а я так и не попросила у нее благословения для Машеньки. Но она была права, у меня появились и мальчик и девочка… – Наташа видела, как изменился муж за последнее время:

– Не только потому, что он избежал… – Журавлева даже в мыслях не хотела произносить это слово, – но и потому, что у нас теперь есть Марта… – Михаил Иванович баловал девочку, сам укладывал ее спать и рассказывал сказки:

– Маша росла в военное время, почти не видя отца, а сейчас наступил мир. Хорошо, что нас переводят из Москвы, – вздохнула Наташа, – как говорится, подальше от греха… – муж не обсуждал с ней рабочие дела, не упоминал о судьбе коллег, потерявших, по выражению Наташи, должности. Она не хотела думать об арестах, чистках и расстрелах:

– Берия оказался шпионом западных держав, как Горский. В органы пробрались предатели, изменники, они обманывали Иосифа Виссарионовича. Вот и все, и нечего больше о таком говорить…

С мужем она предпочитала говорить об успехах старшей дочери в спорте и музыке, и о выборе школы для Марты. Весной девочке исполнялось шесть лет:

– Она может перескочить через класс или даже два, – поняла Наташа, – она читает, пишет, а с математикой управляется лучше меня… – в Куйбышеве старшая дочь поступала в лучшую школу города, где учились дети руководителей области. С этого года раздельное обучение отменяли, но Наташа не боялась, что дочь отвыкла от мальчиков:

– Саша проводит с нами каждые каникулы, они как брат и сестра. На ипподроме тоже занимается много мальчишек… – Марта, судя по всему, пошла в родителей, неизвестных Наташе Журавлевой ученых:

– Надо потом подобрать ей физико-математическую школу. Маша пойдет на филологический факультет, а Марта любит технику… – Михаил Иванович учил девочку разбираться с радио и электричеством:

– Она очень аккуратная, – ласково подумала Наташа, – сама приводит в порядок комнату, даже стирать сама захотела, как Машенька в детстве… – в Куйбышеве Журавлевым полагались горничная, повар и шофер. Муж принес Наташе снимки будущей дачи в закрытом поселке на берегу Волги:

– За пятнадцать лет там все перестроили, – поняла Журавлева, – от дома, где мы жили, от дачи Антонины Ивановны ничего не осталось… Интересно, где --">