Артур Зеев - Каждому своё

подкрепления.

— Так точно.

— И сдались добровольно? Даже не будучи раненым?

Долгий взгляд в упор. Холодный и ничего не выражающий.

— Что вы хотите? Я уже всё подписал.

— Правды.

— Простите?

Яков Степанович поёрзал на стуле, поправил воротник мундира.

— Почему вы предали свою советскую родину?

— А, это... Смалодушничал.

— Что вы хотите этим сказать?

Обвиняемый пристально посмотрел в глаза следователю. Ни сожаления, ни раскаяния, ни даже страха. Лишь усталость и холод.

— Ну а что вы хотите услышать? Как меня побоями и пытками заставили отречься от присяги товарищу Сталину и трудовому народу? Или как я под давлением писал обращение «к русскому народу и генералам Красной Армии», цитируя гитлеровскую пропаганду?

— А это так было?

— Нет.

Яков Степанович ещё раз поправил воротник мундира. Ему было душно и неприятно, как будто нечем дышать. Заметив это, Богданов ухмыльнулся.

— Что, противно рядом с предателем родины сидеть?

— Душно...

— Да ничего. Я привыкший, понимаю.

Снова молчание.

— Смалодушничал... Что вы хотели этим сказать?

— Вы вообще себе представляете, что такое генеральский паёк в сороковом? Санаторий под Ялтой, машина с водителем, билеты в театр...

— Нет. Я в сороковом капитаном был.

Ухмылка. Наглая, мерзкая, без капли раскаяния или сожаления.

— А я представляю. До сих пор помню вкус чёрной икры с шампанским в Облисполкоме по случаю годовщины Великой социалистической...

— И? Вы из-за чёрной икры с шампанским родину предали?

— Из-за перспективы её отсутствия.

Правая бровь следователя выгнулась вопросительной дугой.

— Простите, не понял. Повторите, что вы сказали.

— Ну что здесь непонятного? Смалодушничал, я же говорю. Поел солдатский паёк неделю, попил воды вместо красного вина. Не по мне это.

— Вот так просто? Взяли и драпанули к немцам из-за сухпайка и воды?

Павел Васильевич улыбнулся, облизнул губы.

— Ну, непросто. Сначала ночи дождался, чтоб ординарец шуму не поднял. И ехать надо было осторожно, там стреляли. Умирать я не хотел.

— А потом? Ведь в лагере были. В Сувалках тех самых.

— Был. Сразу заявил, что готов сотрудничать. Прошёл проверку. Поступил на службу в «русские части» СС... Впрочем, вы и так знаете, как я попал в группу Гиля. А они уже подняли бунт и сдали меня вашим.

Следователь вытер пот на лбу. Человек вот так просто рассказывает, как он предал своих солдат, родину, народ. Как будто дорогу перешёл.

— Вы сказали про проверку.

— Да. Всех офицеров, кто изъявил желание сотрудничать с Третьим Райхом, проверяла немецкая контрразведка. Так просто они не брали, желающих ведь было немало...

— Немало?

Богданов ухмыльнулся и кивнул. Спокойно, без тени сожаления или страха, как будто утвердил, куда повесить портрет Сталина в кабинете.

— И что потом? Своих сдавали?

— Вы про политруков и партийных?

— Да.

Обвиняемый снова кивнул, выжидательно посмотрел на следователя. У того дёрнулся глаз.

— Не жалеете?

— Нет.

Следователь встал, пошёл к двери. Ему всё было ясно.

Конвойный проводил его к следующей камере. Личное дело в руках следователя гласило «Будыхо Александр Ефимович, 1893 г.р. Генерал-майор (1940)». На обложке пометка «Орден Красного знамени (1924)».

Яков Степанович остановился, неспешно закурил. Затянулся, выдохнул сизый дым «Беломора». В памяти саднило от услышанного. Где-то он уже слышал про «смалодушничал»...

Точно, друг рассказывал пару лет назад.

Доверительный шёпот в курилке.

— Я присутствовал на допросе Власова.

Яков Степанович поднимает взгляд на своего сослуживца и друга.

— Того самого?

— Да.

Клубы густого дыма закрывают лица следователей. Немного щиплет глаза, но оба уже привыкли к «Беломору».

— И что он? За что продался?

— Да ни за что.

— В смысле?

Собеседник глубоко затянулся, помолчал. Наконец выдохнул.

— Мы ему, мол, и как вы смогли предать. А он спокойно так, глядя пустыми глазами сквозь нас, «смалодушничал».

— И всё?

— Нет. Спросил, смогли бы мы две недели без молока и мяса.

Яков Степанович удивлённо поморщился.

— Я в сорок втором от Ростова к Сталинграду отступал. Мы даже хлеб увидели лишь в госпитале.

— Да. Я тогда тоже в госпитале был, кисть оттяпало под --">