Милош Вацлав Кратохвил - Европа в окопах (второй роман)

Рассмеялся: дескать, не я первый спрашиваю, но пока что он поет только для собственного удовольствия. Я разозлился: такой голос — и ублажать всего лишь одного слушателя? Тиролец перестал усмехаться. Да, мол, он заранее знает, что я хочу сказать, и не к чему сразу же начинать проповедь. Он действительно намерен, когда вернется, серьезнее взяться за пение. В двадцать два года еще не все потеряно!

Вряд ли Комарек смог бы объяснить, почему после услышанного, вместо того чтобы опуститься на «свои» нары, он вдруг предпочел придвинуть один из двух стоящих у складного столика табуретов. Но не успел сесть, как от входа послышался молоденький голос, который на жестком немецком «имел честь доложить», что кадет Дьюла Немет явился.

«Сосунок», — первое, что пришло Комареку в голову при виде еще одного жителя блиндажа, его круглого, точно циркулем вычерченного розовощекого лица с широкой улыбкой, открывающей короткие, блестящие белые зубы.

Взаимное знакомство, рукопожатия, обычные вежливые фразы.

Но потом уже нельзя было откладывать решение главной проблемы дня: как отпраздновать появление нового — при всем почтении к его более высокому чину — товарища. Началось с инвентаризации наличных запасов, в результате которой были обнаружены несколько коробочек сардин и прежде всего четыре бутылки вина, как ни странно, пережившие вчерашний канун Нового года. Хоть и оказались они без наклеек, но, по общему мнению, их содержимое было вполне пригодно для питья. (Правда, одна бутылка тут же была передана фельдфебелю Мадеру, который вернулся вскоре после Немета.) Но куда больше, чем вино, приподняло настроение то обстоятельство, что с Комареком в окопы пришла Вена, еще «теплая», по поводу чего Габерланд со счастливым смехом сказал:

— Ведь ты обвешан воспоминаниями, как новогодняя елка! Они еще не успели опасть.

Мадер, сразу же верно оценивший ситуацию, вскоре деликатно удалился со своей бутылкой, а кадет Немет — в этот вечер Комарек узнал, что тот заслужил здесь прозвище Помидор, — не был помехой для все ширящегося потока воспоминаний о мирных временах: он не только не вмешивался в разговор, но своей прямодушной улыбкой еще и создавал хороший фон для царившей здесь товарищеской атмосферы.

Приподнятое настроение питала искренняя радость от встречи, общность жизненного опыта и интересов обоих друзей.

Поначалу Габерланд старался играть роль доброго хозяина, чья обязанность — как здешнего старожила — прежде всего позаботиться о госте «из иного мира» и поскорее посвятить его хотя бы в самое необходимое, и потому он стал расписывать, на какой спокойный участок фронта попал Комарек, что в общем-то соответствовало истине, хоть рассказчик и несколько преувеличивал идилличность картины. Впрочем, действительно, здесь, в самом восточном углу Галиции, давно не было никаких наступательных операций, между тем как чуть западнее уже несколько раз то наступали, то отступали.

— Не сказать, чтобы тут совсем ничего не происходило. Но обычно все ограничивается артиллерийской пальбой. Порой ее даже пытаются выдать за артподготовку перед атакой. Но уже добрых два месяца никаких атак не было. Чаще перестреливаются передовые патрули, какой-нибудь дозор произведет разведку, да ежедневно с той стороны палят по соединительным ходам в часы, когда, по предположению противника, в наши окопы доставляются провиант или боеприпасы.

Комарек не сдержал улыбки:

— Выходит, и правда, здесь нелегко что-нибудь подцепить.

— Ты прав. — К удивлению Комарека, Габерланд прыснул со смеху. — Особенно когда сюда долго не приезжает полевой бордель.

На мгновение Комарек подумал, что ему изменяет слух. Экая мужицкая грубость… Но нет, он хорошо слышал, только все еще не мог взять в толк — чего стоило уже бодрое похлопыванье по спине, которым встретил его Габерланд, а теперь еще и такое!.. Невольно вспомнилось, как некогда Габерланд впервые ввел его в венский салон одной баронессы — имени ее он сейчас не помнил, — сам он тогда казался себе слоном, который на сумеет и шагу ступить среди фарфоровой посуды. А Габерланд? Легко парировал любой намек, знал обо всем, что вызывало общий интерес, будь то книга или художественная выставка, был в курсе всех театральных новинок, не упускал ни одного сколько-нибудь значительного музыкального дебюта. Остроты он сыпал как из рога изобилия, а его изящные словесные обороты искрились прирожденным --">