Игорь Мариукин - Три ночи, четыре дня

один, сын, наверное, дал отцу фонарик, с минуту они вполголоса бормотали на своем, показывая то на кулёк, то на сарай, потом отец решительно зашагал к сараю, не выпуская топор из рук. В другой руке фонарик.

Среди упавшего инвентаря оказалась коса с обломанной ручкой, ну что ж тоже вариант. Когда пожилой открыл дверь, я уже держал её в руках, первый шаг его внутрь — я бью косой по шее, и…

Я никогда не думал, что смогу с одного маха снести человеку голову. Сын в это время зашел в дом, но на шум сначала выглянул в окно, а потом выскочил наружу, я к тому времени уже успел в два прыжка добраться до крыльца и взять пистолет. Стрелял я в него уже практически в упор…

…Больше в доме не было никого. Нашел хлеба (лепешек), но есть не смог…

Нашел нераспакованный комплект постельного белья арабского, на кой-то взял с собой… Стояла дорогущая «Сонька» диагональю сантиметров 80 и видик, которые выглядели диссонансом среди всего этого средневековья…

Обогнул село, дальше дорога к северу была совсем паршивой и, похоже, тупиковой, привела еще к одному леску. Шел опустошенно, даже загоревшаяся надежда начал казаться утопией. Пистолет пуст. Рано или поздно наткнусь так, что ничего не останется делать, как рвать себя и остальных той одной-единственной гранатой.

Лес рос на склоне, с горем пополам перебирая основательно разбитыми ногами, поднялся, и увидел не так далеко очертания той самой знакомой горы. Господи, неужели я просто петлял по одному и тому же месту?.. Светало…

Не прячась уже, просто устроился под деревом. Тупо сидел, глядя в одну точку, ни о чем не думая. Очнулся от шума и голосов. Ползком к ближайшим кустикам, да и видно отсюда не так плохо… Шла группа чеченов — человек десять, обвешанных лентами с патронами, две лошади. Остановились. Бля, да что вы — другого места для привала не нашли?! До них метров 70, и если я начну копошиться, наверняка засекут. Развели костер, начали что-то жрать из консервных банок. Двое отделились от группы, и пошли в мою сторону.

Достаю гранату. Ну что, Игорь Васильевич, наверное, это и есть твой «последний и решительный»…

Не доходя метров 20 до меня, остановились, один пошел, повесил на ветки несколько консервных банок, и оба, отойдя почти на прежнее место, взяли СВДшки и начали палить по банкам. По виду и по стрельбе «меткой», были видно — обдолбаны вусмерть. Попали в первую банку выстрела с двенадцатого, первый попавший заржал, и начал трепать второго за бороду, а тот обиженно размахивал руками и, похоже, матерился по-своему. Видимо, пари у них какое-то было. Потом — видимо, старший группы — начал орать на них, оба умолкли и подошли к остальным. Через час они ушли вглубь леса.

…Сумерки… Ночь… Мне нужно идти…

Эту ночь шел уже не глядя ни на какие звезды. Сначала продирался через лес, потом вышел к заасфальтированному, но очень разбитому участку дороги, пошел вдоль него, не задумываясь куда идти…

Через несколько часов (дорога уже давно была не асфальтовой) подошел к речушке, скорее ручью. По колено перешел, холоднючий, аж яйца под глотку поджало. Дальше начиналась другая дорога, метров через 500 к великой радости заметил свежие следы траков, за ними, за ними, за ними… Через километра два увидел очертания блокпоста, а подойдя еще ближе, заметил триколор, к тому времени уже порядочно рассвело. ВСi! Вот они родные!

Забыв обо всём, бегу из последних сил к ним, но выстрел из снайперки взрыхляет землю в метре от меня… Мать вашу, не хватало чтобы свои не разобравшись укокошили! Падаю, рву уже весь потрепанный кулёк, достаю то самое постельное, которое я смародёрничал в прошлом селе, и лёжа начинаю махать над головой розовой простынёй… Не белый флаг, но всё же… Потом поднимаюсь и, не переставая махать, ору во всё горло: «Не стреляйте, родные, я свой-свой-свой-свой-СВОЙ!!!»

Замечаю, что уже просто плачу в голос, и, рыдая без слёз, воплю «Я СВОЙ, СВОЙ, СВОЙ!!!»

…Не в силах сдержаться, бегу снова, и даже когда меня окружают плотным кольцом свои, я верчусь среди них, и ничего не соображая рыдаю каждому в лицо: «Я СВОЙ, СВОЙ, СВО-О-О-О-О-ОЙ!!!»

--">