Олег Павлович Смирнов - Эшелон

слово «Ленин». Трибуны Мавзолея пустынны, обычно же печатают снимки, где трибуны заполнены руководителями.

Веки слипались. С чего так устал? Ночь не поспал? Подумаешь!

Бывало, и по трое суток не спал. Не худо, однако, прилечь.

Лег и уснул. И сразу увидел Гагру, Черное море и утонувшую девочку. Проспал я не более часа. Рассвет еще не утвердился, оконце светло синело. Колеса постукивали, перебирая стыки. Все привычно. И даже привидевшийся сон в дороге привычен. Но на этот раз я не плакал, пробудился с совершенно сухими глазами.

Я уставился на окошко. Из синего оно превратилось в голубое, из голубого в желтое, из желтого в розовое. Солдаты еще не просыпались. Я приподнялся на локтях, оглядел спавших. Спустился на пол и оглядел спавших на нижних нарах. Знакомые лица людей, с которыми скоро — это неизбежно — пойду в бой. У каждого своя судьба, свой характер. Каждый из них — личность. Как и я.

Наверное, не всегда бывал к ним справедлив. Как и они ко мне.

Но вот сейчас, не кривя душой, могу сказать: люблю их такими, какие они есть, — святые и грешные. Они и в этой теплушке, и в соседней, куда я, увы, редко заглядывал, и в теплушках других рот. У нас разные характеры и судьбы, по одеты мы одинаково, в армейское, у нас одно оружие и одна цель.

Я подошел к двери и откатил ее. Оттесняя запахи портянок, кожи, табака, ружейного масла, в теплушку вторгся горький и тревожащий запах полыни. Эшелон описывал дугу вдоль безлесной, травянистой долины, отграниченной сосновыми сопками. Из-за двугорбой сопки выкатывалось солнце, приплюснутое и набрякшее багровостью, сулящее перемену в погоде, такое солнце я не раз видел на войне. На топ войне. А может, этой и не будет? Может, просто устроим военную демонстрацию, попугаем японцев, они и дрогнут, пойдут на попятную? Ведь мощь у нас колоссальная, замполит Трушин прав. Ну, а если все-таки война состоится?

Конечно, состоится. Тогда пусть она станет быстротечной и победоносной — так будет меньше жертв. Но и при этом — лучшем, быстротечном — исходе на войне, как известно, могут пострелять.

А где стреляют, случается, убивают. Знаете ли вы об этом, Вадик Нестеров. Яша Востриков и остальные семнадцатилетние?

Я стоял у кругляша, ежился от утреннего холодка, табачил натощак, и багровое солнце вставало пад миром, и тревожно и горько пахло полынью.

--">