Эдуард Иванович Пашнев - Военный дневник человека с деревянной саблей

мамы я понял, что отказываться неудобно. Мы закрыли за собой калитку и остановились.

– Куда двинемся? – спросил отец.

Я не знал. Он тоже не знал.

– В этой стороне, что ли, парикмахерская?

И мы пошли в парикмахерскую. Он хотел меня вести за руку, как маленького, но я нагнулся и взял в ладонь камешек. Тогда он обнял меня за плечо, но мне стало неудобно, я присел, высвободился, и мы пошли рядом.

В парикмахерской не оказалось никого. Толстая тетка сидела на подоконнике и ела яблоко. Отец подтолкнул меня к ней.

– Подстригите, пожалуйста, моего новобранца.

Она бросила огрызок в корзину, усадила меня на стул и засунула за воротник холодную салфетку.

– Наголо?

– Нет, зачем же, – сказал отец, – оставьте ему чубчик.

– Вы же сказали – новобранца.

Отец не отозвался на шутку. Машинка щипалась до слез, я жмурился от боли, а когда открывал глаза, видел в зеркале отца. Он сидел, низко наклонившись над столиком, и рассматривал свою фуражку.

Возвращались молча и так быстро, что я еле успевал за ним. У калитки нас ждала бабушка. Отец попрощался с ней, и, не оглядываясь, зашагал к трамвайной остановке. А мы стояли и смотрели, как он шел, а потом как садился в трамвай. И когда он уехал, бабушка сказала:

– А шоколаду не принес. Кончилось твое шоколадное время.

– Почему?

– На войну уехал твой шоколад.

Бомбоубежище

Во двор вошел милиционер с большим блокнотом. Он сам открыл калитку и спросил у меня:

– Мама дома?

– Нету.

– А кто дома?

– Бабушка.

– Позови.

Я позвал бабушку. Он с ней поздоровался и, показав глазами на сарай, спросил скучным голосом:

– Опять не готово?

Бабушка тоже посмотрела в ту сторону. Около сарая краснели бугры комковатой глины.

– Копаем, – виновато сказала она. – Аркадий начал, да не успел закончить, ушел на фронт.

Аркадий – это бабушкин сын, мамин брат, а нам с сестрой – дядя. При нем тоже приходил милиционер и спрашивал, почему бомбоубежище не готово, но дядя Аркадий был такой, что не боялся никаких милиционеров.

А когда ему принесли повестку, он прочитал ее, пошел в сарай, выбрал лопату, наточил и начал копать. Бабушка выбежала из дому с заплаканными глазами, стала ему мешать, за лопату схватилась, начала причитать, что он себе заранее роет могилу, что это плохая примета. Дядя Аркадий легко поднял ее и отставил в сторону.

Бомбоубежище дядя Аркадий за один день не успел вырыть. Он думал, тут мягкая земля, а оказалось – глина. Она налипала на лопату – не отдерешь. Дядя Аркадий мучился, мучился с этой глиной до вечера и плюнул.

Милиционер прошел через весь двор и заглянул в неглубокую неровную яму. На дне ямы стояла мутная лужа, в которой плавала щепка.

– Для себя не хотите постараться?

Бабушка кивнула огорченно, а потом с надеждой спросила:

– А может, не будет он бомбить?

Милиционер почему-то ужасно разозлился.

– Откуда я знаю? Вам приказано копать – и копайте. А если не выполните приказ…

– Будем, будем копать, выполним, – быстро пообещала бабушка и тяжело вздохнула.

Когда он ушел, я достал в сарае лопату, разыскал в старом ящике напильник и долго точил. Я решил, что буду сам копать, а то милиционер заберет бабушку. С утра до поздней ночи буду копать. Но в этот день мне не удалось долго поработать. Пришла мама, позвала обедать и еще отругала за то, что штаны в глину испачкал.

Радио

Большой черный блин репродуктора с хвостиком посередине висел у нас в угловой комнате.

– Тише! – говорила мама, когда начинали передавать последние известия.

Мы с сестренкой замирали и сидели очень тихо. Но блин противно дребезжал, дребезжание мешало слушать слова, и мама, нахмурившись, повторяла, словно это мы ей мешали слушать радио:

– Тише!

Она хотела услышать что-то очень важное о войне. Мы с сестренкой Светкой следили за ее лицом, чтобы узнать, услышала или нет. И каждый день видели: не услышала.

Юркин экипаж

Школа напротив, только перебежать улицу. Мы с Шуркой Мотиным иногда даже зимой ходили в школу без шапок и без пальто. Портфели возьмем – и бегом через трамвайную линию.

В первый класс благополучно бегали туда-сюда, а летом, когда наступили каникулы, нашу школу отдали под госпиталь, а нам сказали, что мы осенью пойдем в чужую, что около маслозавода. Только мы все равно больше учиться не собирались. Юрка из третьего класса встретил нас с Шуркой Мотиным и сказал, что сейчас надо не таблицу умножения учить, а воевать на самолете. Он показал --">