Свен Хассель - Колеса ужаса

Те, кто бежал сзади, натыкались на новобранцев, едва не обезумевших от страха при завывании сирен. Большинство их знало по опыту, что через минуту через непроглядную тьму с воем полетят бомбы.

— Четвертый взвод — сюда.

Спокойный голос Старика пронизал темноту, такую плотную, что, казалось, ее можно резать ножом. В небе слышался гул летящих к цели тяжелых бомбардировщиков. По всему городу глухо залаяли зенитки. Неожиданно вспыхнул свет, резкий белый свет, повисший в небе, словно прекрасно освещенная рождественская елка. Первая осветительная бомба. Через минуту на землю дождем полетят фугаски.

— Третий взвод — в убежище, — раздался низкий бас фельдфебеля Эделя.

Рота, двести человек, сразу же бросилась врассыпную к щелям-убежищам или просто к кучам земли. Мы, солдаты, боялись того, что именовалось бомбоубежищами. Предпочитали открытые траншеи подвалам, которые считали ловушками.

А потом началось светопреставление. Вокруг нас раздавался свист и грохот сильных взрывов. Бомбы падали на город ковром. Через несколько секунд все осветилось кроваво-красным светом от моря пламени. Из траншей казалось, что на глазах у нас гибнет весь мир.

Фугасные и зажигательные бомбы освещали обреченный город на много километров вокруг. Этот ужас не описать никакими словами. Фосфор зажигательных бомб взлетал в воздух фонтанами и распространял ад. Горели асфальт, камень, люди, деревья, даже стекло. Затем падали тяжелые фугаски, распространяя ад еще шире. Огонь был не белым, как в печи, а красным, словно кровь.

В небе вспыхнули новые слепящие рождественские елки, подающие сигнал к атаке. Бомбы и авиационные торпеды с воем полетели на город. Он лежал, словно обреченное на убой животное, люди искали для укрытия складки и трещины. Людей разрывало на куски, они задыхались, сгорали заживо, превращались в кровавое месиво. Однако многие делали отчаянные попытки спасти жизнь. Цеплялись за нее, несмотря на войну, голод, утраты и политический террор.

Зенитки возле казарм отрывисто палили по невидимым бомбардировщикам. Приказы требовали, чтобы они вели огонь. Прекрасно! Зенитчики стреляли, но мы знали наверняка: ни один из тяжелых бомбардировщиков не будет поврежден их снарядами.

Где-то кто-то кричал гак громко, что его голос был слышен сквозь грохот. Истеричный, всхлипывающий, он звал санитаров. В одну из казарм угодили две бомбы.

— Удивительно, как может гореть город, — добавил Мёллер, приподнявшись и глядя на слепящее море огня. — Что это там так горит?

— Толстые женщины, стройные женщины, располневшие от пива мужчины, тощие мужчины, невоспитанные дети, воспитанные дети, красивые девушки, все вместе, — ответил Штеге и утер пот со лба.

— Вот-вот, дети, скоро увидите их — когда пойдем помогать наводить порядок, — ровным голосом произнес Старик и закурил свою старую трубку с крышечкой. — Я предпочел бы увидеть что-нибудь другое. Не хочется видеть обугленных детей.

— Очень жаль, — сказал Штеге. — Когда пойдем туда, не будет разницы между нами и рабочими бойни.

— А что мы еще представляем собой? — злобно засмеялся Порта. — Что представляет собой армия, к которой мы имеем честь принадлежать, как не громадное сборище мясников? По крайней мере у нас будет профессия, с которой не останешься без куска хлеба, а?

Он встал и сардонически поклонился нам, лежавшим, прижавшись спинами к стенкам траншеи:

— Йозеф Порта, Божией милостью обер-ефрейтор, мясник в армии Адольфа, закоренелый преступник и кандидат в покойники, переносчик трупов и поджигатель! К вашим услугам, господа!

Тут неподалеку от нас вспыхнула еще одна «рождественская елка», и мы поспешно снова улеглись в траншею.

Вздохнув, Порта добавил:

— Еще одна группа отправляется в ад. Аминь!

В течение трех часов бомбы беспрерывно падали с черного бархатного неба. Фосфор сыпался частым дождем на улицы и дома в буре смерти и разрушения.

Зенитки давно умолкли. В небо поднялись наши ночные истребители, но тяжелые бомбардировщики не реагировали на своих меньших собратьев по аду. Громадный каток пламени крушил город с севера на юг и с запада на восток. Железнодорожная станция представляла собой объятые ревущим пламенем развалины с раскаленными докрасна, сплавившимися в одну груду паровозами и вагонами, словно бы ее снес с лица земли какой-то веселящийся великан. Госпитали и больницы рушились в огне. Койки предоставляли --">