Михаил Петрович Аношкин - Прорыв. Боевое задание

Теперь я окончательно убедился — вы идеальное исключение изо всего старшинского племени!

За Мишкиной дуэлью следили с улыбкой. Один лишь Ваня Марков был хмур и неразговорчив. Только сегодня узнал, что девушка его погибла от рук провокатора. Прощаясь, Григорий и Ваня обнялись. Ваня слегка хлопнул Андреева по плечу и, сказав:

— Вот так-то бывает, — двинулся прочь, чуть ссутулив плечи.

2

Ожидали эшелон, в котором ехал батальон, в Конотопе. На станцию изредка налетали немецкие бомбардировщики, неистовствовали зенитки. Самолеты беспорядочно сбрасывали бомбы и возвращались восвояси. Спали гвардейцы в заброшенном доме, прямо на полу.

Комендант станции ничего определенного про эшелон сказать не мог — где-то в пути, и все. Прибыть может в любую минуту, поэтому лучше никуда не отлучаться. Появился эшелон на пятый день. Остановился долгожданный, и первым, кого ребята увидели, был капитан Курнышев. Он выпрыгнул из вагона и широко зашагал навстречу Васеневу и его бойцам, еле сдерживая радостную улыбку.

Андреев облегченно вздохнул:

— Ну, братцы, кажется, мы дома.

Капитан поздравил с возвращением и приказал старшине отвести их в теплушку, в которой ехал взвод Васенева, и досыта накормить.

Чистюля Трусов уселся возле сержанта и не сводил с него влюбленных и немного завистливых глаз, ловил каждое его слово.

Качанов весело спросил:

— Ты так и не сменил фамилию?

Трусов, улыбаясь, отрицательно покачал головой. Мишка облизнул губы:

— Зря.

Григорий говорил мало, вдруг навалилась тоска. Сам не понимал, что с ним происходит. Казалось бы, наоборот, радоваться надо, а вот не было радости. Васенев ушел в теплушку командира роты. Ишакин с Качановым едва отбивались от вопросов. Лукин забился в угол, всеми забытый, и помалкивал.

Почему же я не радуюсь возвращению? — думал Григорий. — Опять среди своих, они стали сейчас дороже и милее. Возможно, сердце тревожится о тех, кто остался в отряде, с кем он сроднился в нелегкой военной судьбе?

Да еще болит сердце о Петьке Игонине. Только подумать — это он, легендарный Старик, героическая личность! Григорий страстно мечтал встретить Петра, надеялся увидеть таким же, каким оставил в Гомеле, в сорок первом. А от того Игонина не осталось ровно ничего, родился в огне войны незнакомый Григорию человек. Петька Игонин всецело принадлежит Григорию, а Старик далек от него так же, как скажем, Давыдов. И жаль старых воспоминаний, и надо обязательно привыкать к новому.

Да, привыкать. Тот же взвод, те же ребята, однако все по-другому. Вон как бурно выхлестнулась у Ишакина его душевная боль, и с той вспышки солдата нельзя узнать. Он замкнулся в себе, и сержант еще не знает, что сделает с его гвардейским знаком. И Мишка не такой уж безалаберный парень, ловелас, хотя этого от него тоже не отберешь. Рассказал Григорию про спор Климова с Давыдовым, и надо было видеть, как погрустнели его глаза. И хотя тогда комбриг не расстрелял старшину Мошкова, но уже то обстоятельство, что комбриг мог замахнуться на это, потрясло Мишку. Так запросто взять да лишить человека жизни, безоружного, пришедшего с повинной?

На Юру Лукина ребята из взвода поглядывали с уважением, украдкой косили глаза на седую прядь. Уж если у беззаботного Лукина появилась прядь седых волос, то стало быть ребята в партизанском отряде действительно хватили всякого. Андреев и все остальные, не сговариваясь, не стали рассказывать об оплошности Юры — захочет, пусть расскажет сам. Но Юра пока не склонен был вдаваться в воспоминания о своих горестных похождениях. Он думал об Оле, которой успел отправить пять писем — ровно столько, сколько дней они провели в Конотопе.

Может быть, тревожно у Григория потому, что впереди новая неизведанная фронтовая дорога? Слышится сердитая команда:

— По вагонам!

Впереди прогудел паровоз, лязгнули буфера, и колеса вагонов дробно застучали на стыках рельсов, набирая скорость.

Эшелон миновал станцию и помчался вперед. На фронт.

Какое задание ждет гвардейцев? Пожалуй, на этот вопрос не мог ответить и сам капитан Курнышев.

Красная Армия в эти дни с упорными боями продвигалась на запад. Бои кипели на подступах к Киеву и Гомелю.

Война продолжалась. В дымных тревожных заревах уже просматривался ее конец.

--">