Владимир Дмитриевич Савицкий - Записки ровесника

обстановку, мы, дети, так обрадовались, словно оказались в раю. Мало того, что все было в зелени, но мы стали здесь общаться с домашней птицей, с домашними животными. Мы настолько привыкли к ним, а они к нам, что коровы подпускали нас для дойки молока в маленькие кувшинчики, которые мы тут же выпивали.

Праздный образ жизни мы не вели. Оле было поручено пасти гусят, а мне телят — конечно, с водопоем. Оле было хорошо: захотят гуси пить, она направляет их в озеро, и все дело, а мне приходилось гонять телят в поселок к колодцу и таскать воду в корыта с помощью журавля.

В ту пору с бабушкой жили ее сыновья: дядя Мариан — он еще не был женат, и все звали его Марианчиком, — дядя Ваня — он потом не вернулся с войны — и дядя Петя — он-то и стал нашим главным воспитателем, хотя и был всего на два года старше меня. Вот та рабочая сила, которая во всем помогала бабусе. Сеяли хлеб, десятин восемь, ухаживали за скотом, а скота было три коровы и столько же телят, две лошади и один жеребенок, наш любимец, да два поросенка — их мы обязаны были обеспечивать травой, и не какой-нибудь там, а той, какую они любили, — лебедой и березкой; траву мы рвали на огороде, одновременно его пропалывая. Еще надо было носить воду из ближайшего колодца — маленькими ведерками. Дяде Ване, дяде Пете и мне поручалось также пасти лошадей ночью. Как мне это нравилось! Смотришь на ночной небосвод и видишь, как падают звезды, а утром рано, с рассветом, начинает куковать кукушка и высоко в небе поют жаворонки. Еще приходилось дежурить на пасеке и ловить пчел, когда они роятся, этим занимались все по очереди.

Когда наступала уборка хлебов, нам приходилось помогать и на молотьбе, происходившей на армане, расположенном на Белой горе: мы гоняли по кругу лошадей, запряженных в каток, а потом веяли зерно веялкой вместе со взрослыми и убирали солому и полову. Их надо было перевезти к дому, в сенник и половник, но тут мы уже, конечно, могли помочь мало чем — подносили старшим питьевую воду, завтрак, обед, полдник. Колоски собирали с поля — мешок за день примерно.

После окончания основных работ был какой-то большой праздник, кажется покров, и к бабусе съезжались гости — старший сын с женой, дочери с мужьями, сватья. Для нас, детей, это была незабываемая радость: нам дарили много разных гостинцев, ну и дисциплина немножко ослабевала, и мы получали возможность проявить некоторую самостоятельность. А в доме шло веселье, как говорится, пир на весь мир…

Подумать только, каким трудовым ритмом жила эта семья, и как жестко ритм соблюдался, если внучек даже сейчас, семьдесят пять лет спустя, тепло вспоминает об «ослаблении дисциплины» на несколько праздничных дней! Вот так работали, так жили — без нытья, с достоинством людей, умеющих трудиться. Особенно богатой семья не была, но и не бедствовала. Пожилая женщина, два парня да трое ребятишек — «дяде Пете» было семь лет! — работали не покладая рук и справлялись с таким объемом хозяйственных забот, какой нынешним крестьянам может разве что во страшном, сне присниться. Зато какими трудолюбивыми и какими хорошими гражданами выросли дети, получившие  т а к у ю  трудовую закалку — не передать бабушкину эстафету следующему поколению они попросту не могли.

Наступили суровые, трудные годы, но все члены семьи Вокаловых по-прежнему держали голову высоко и не поддавались, как бы ни мордовала их судьба.

Примерно в восемнадцатом году дедушка с бабушкой вынуждены были покинуть обжитые места и приобрели домик в нескольких километрах от Симферополя, в деревне Чумакары, на горе, — теперь на этом месте разбит прилегающий к городу лесопарк. Собственно, это была не деревня, а хутор, дом от дома отстоял метров на пятьсот-восемьсот. Люди, жившие вокруг, работали на извозе в Симферополе да и в других местах. Дядя Петя занялся доставкой дров из леса в город, а дядя Мариан работал на известковом заводе и в саду у доктора Архангельского, все это тут же, неподалеку от дома. Впоследствии дядя Мариан получил квартиру в саду и переехал туда со своей семьей. Мы с Олей в то время жили уже не с бабушкой, а с родителями в Мамут-Султане, имении Елисеева, того самого, что держал магазин на Невском.

В двадцать первом году бабусю ограбили. Бандиты связали всех, заперли в комнате, смежной с кухней, а сами принялись хозяйничать. Резали кур, тут же их жарили и варили, растапливая плиту табуретками и стульями. Все запасы продовольствия, включая --">