Владимир Николаевич Першанин - «Штрафники, в огонь!» Штурмовая рота

Ульяна Ивановна, ее продала и купила мне красную рубашку.

Хотя мои воспоминания о Великой Отечественной войне, но я хочу хоть вкратце рассказать о последних предвоенных годах. О жизни деревни, в которой жил я, моя многочисленная родня и были похоронены несколько поколений предков. Отец у нас был строгий, бездельников не терпел. Не считая дел по дому, возни с огромным огородом, сенокосом, заготовкой дров, все дети, начиная с четырнадцати, уже где-то работали. В том числе и обе сестры. Может, поэтому и не голодали, хотя еда была простая. Мясо ели зимой, да и то по праздникам и воскресеньям. А в остальное время очень редко: если овца захромает или несушке срок приспел. Вареную курицу съедали целиком от головы до лапок.

Основная еда: картошка, гороховая или пшенная каша, молоко, хлеб. Налоги платили большие, и молока не хватало, не говоря о сметане или масле. Но главной едой в моей родной Ульяновской области считалась, да и сейчас считается картошка, которая дает богатые урожаи. Ели ее вареной, гораздо реже – жареной. Лакомством считалась картошка, томленная в русской печи на молоке с хрустящей корочкой сверху. Очень вкусным был домашний ржаной хлеб, печенный на капустных листьях, но и его доставалось далеко не досыта. Кстати, хлеба, как и многих других продуктов, в нашем сельмаге не продавали. Помню, как по весне мама пекла «пресняки» – пресные лепешки, густо нашпигованные зеленым луком и кусочками вареных яиц. Пресняки считались лакомством. Но с началом войны в муку стали добавлять лебеду, липовые листья. Вкус у хлеба и Пресняков был уже не тот.

Крепко выручали овощи. Огороды у всех были большие. Земля хорошая, давала большие урожаи капусты, тыквы, свеклы, огурцов. Тыкву запекали большими ломтями в русской печи. Это было для нас сладкое блюдо, что-то вроде современных пирожных.

В нашем селе очень любили рыбу. Но до реки Суры было двадцать километров – большое расстояние по тем дорогам. Рыбаки продавали улов в ближних селах. До Чамзинки мало что доходило. А в мелкой речушке за селом ловились пескари да голавли, чуть больше пальца. Но мы со старшим братом Федором иногда не ленились встать до рассвета и, когда везло, приносили на куканах из ивовых прутьев, чтобы все видели, какие мы удачливые рыбаки, десятка три-четыре мелочовки. Как раз хватало на большую сковороду. Рыбешка мелкая, и мать разбивала в жареху несколько яиц. Получалось вкусно и сытно. Съедали до косточки, кошке мало что доставалось.

Слово «колбаса» для меня было незнакомо. Не хватало многого. Особенно сахара. Однажды родители привезли из города несколько килограммов сахара-песка и давали детям его буквально по крохам. Не в силах преодолеть соблазн, я заползал под кровать, где в нескольких мешочках, завязанных на хитрые узлы, хранился сахар, и не рискуя развязывать их, сосал, как сладкие леденцы, уголки мешочков. Если бы поймали, досталось бы крепко!

Помогал лес. На зиму, по особому рецепту, солили в бочках грузди, лисички. Рецепт был старинный. Грибы не варили, а, хорошо отмочив, пересыпали солью, клали листья смородины, и грибы доходили до готовности около двух месяцев. Вкусная штука! Обычно в каждой семье в погребе стояли по две-три бочки грибов. Белые грибы, подберезовики, маслята сушили связками. Их часто привозят в Волгоград из Ульяновских деревень, и я всегда узнаю эти связки.

В лесах всегда хватало орехов и ягод: особенно земляники и малины. Но делать варенье возможности не было – сахара не найти. Однажды деды прослышали, что на севере клюкву или морошку замачивают в воде. А урожай малины в тот год был очень богатый. Ведрами таскали малину в погреб и заливали ее в бочках водой. Конечно, через несколько дней она пропала. Вот жалость была!

Старший брат Федор лет с пятнадцати крепко увлекся охотой. Все свободное время проводил в лесу. Вначале его гоняли:

– Навоз не убран, а он с берданкой шатается.

Но Федор очень метко стрелял и почти каждый раз приносил зайца, иногда – двух. Мать тушила зайчатину в чугунке со свиным салом и картошкой. Федора стали хвалить. Даже вместо старой берданки 32-го калибра, из которой в любую дичь попасть трудно, купили одностволку 16-го калибра. Федор стал брать на охоту и меня, и я тоже со временем научился неплохо стрелять из берданки. Правда, дичи добывал гораздо меньше, чем Федор. Слабенькое и старое у меня было ружьецо. В узких латунных гильзах помещался десяток самодельных дробин. Но шишки с сосен я сшибал довольно точно, --">