Василий Григорьевич Большак - Проводник в бездну: Повесть

Василь Большак ПРОВОДНИК В БЕЗДНУ Повесть

Запечалились, загрустили матери…

Гриша прикипел к книге, дочитывая рассказ «Пилипко». Мать сидела на низенькой скамейке у лежанки и латала старый мешок. Бабушка возилась с мотовилом. Вокруг царила тишина. А где-то там клокотала, бурлила война. Таранивка давненько уже проводила мужчин на фронт и присмирела, насторожилась.

Ждала.

Всякое люди судачили о войне. Одни посмеивались над придурковатым Гитлером, пророчили: неделя-две — и Гитлеру капут. А были и такие, что поговаривали: силен немец, и танков у него видимо-невидимо, и самолетов тучи, и винтовки будто бы лучше наших, поэтому тяжело будет нам его одолеть.

А иные с безнадежностью махали руками: дескать, задушит нас гитлеряка и пискнуть, не даст.

Между тем кровавые баталии подходили к Днепру. И Гришин отец был в тех боях. Единственное письмо прислал, замызганный треугольничек, слова разбежались по листку из ученической тетради в линейку. Писал отец, что война не такой ему представлялась. Шапками врагов не закидаешь, шапкой танк не остановишь. А в самом низу листка: «Милые мои, родные, дорогие! Будьте мужественными. Ваш отец — солдат».

Бабушка, как только Гриша прочитал отцовское письмо, сокрушенно покачала головой, не прекращая движения мотовила:

— Фюлера, значься, шапками не закидаешь? Вот так-то оно…

Так и жили, прислушиваясь ко всяким тревожным слухам, ожидая писем с фронта. Почтальонша приносила выписанную еще отцом районную газету. Мать кивала Грише:

— А ну вычитай, сын, что оно да как там?

И Гриша «вычитывал». Если речь шла о тяжелых боях на белоцерковском направлении, бабушка вздыхала:

— Да, Белая Церковь совсем недалеко от Киева! Вон куда забрался, антихрист. Скоро о нашем направлении заговорят.

Газета выпадала из Гришиных рук.

— Как же это так?

А мотовило все крутилось, Гришина мать испуганно смотрела на, казалось бы, равнодушную ко всему свекровь, а сама с тревогой и отчаянием спрашивала словами сына:

— Как же это так?

…Гриша дочитал «Пилипка», лег навзничь. И видел, перед собой смелого мальчишку, героя рассказа любимого писателя Андрея Головко.

«У него глаза, как васильки в жите…» Во ржи, значит. Ишь какие красивые!

А у Гриши серые, не похожие на глаза Пилипка. И про жито красиво написано.

Гриша любит жито. И все полещуки его почитают, потому что жито, как говорила бабушка, — это жизнь. У них, в Таранивке, каждым летом праздник такой бывает — обжинки. Девушки надевают венки из васильков и колосьев, поют красивые обжинковые песни:

Ой катится веночек по полю

Да просится к хозяину в неволю.

«Бери меня, хозяин мой.

Я уже в чистом поле истомился,

Мелким дождичком размылся

И песочком припылился».

Любил Гриша эти песни щедрого лета, когда с поля до последнего колосочка убран хлеб. И они, школяры, были не гостями на том празднике. Ведь, собирая колоски, еще и соревновались класс с классом, отряд с отрядом — кто больше соберет. Отчаянно соревновались!

Девушки пели обжинковые песни, а Гришины друзья тем временем наслаждались душистым ржаным свежим хлебом.

Ой, споем тебе, хозяин, во весь голос

И поклонимся тебе, хозяин, в пояс.

Председателя нашего величаем,

С урожаем его поздравляем.

Надевали венки на председателя колхоза и на бригадиров, на звеньевых и ударников. Допоздна за праздничными столами засиживались таранивцы, прославляя свой труд, свои руки рабочие, которые всегда пахли хлебом. И мамины, бабушкины, отцовские руки пахли тем же зрелым степным богатством.

А больше всего любил Гриша ходить с отцом по лугам и полям, по лесам. Помнит — весной взял его отец в лес. Вокруг зеленое царство — цветет черемуха, дурманя ароматом голову.

— Ну что ты, Гриша, видишь? — улыбается отец.

— Как что? Лес, весну, вон черемуха --">