Александр Семенович Буртынский - Марш на рассвете

никакого внимания на реплику старшины, откинув голову, сказал куда-то в потолок:

— Ушанкину через пять минут к замполиту!

Неумело козырнул изогнутой ладонью, точно смахнул с лица муху, и, покачнувшись на каблуке, вышел.

Ефрейтор перебирал струны гитары. Мысли его были далеко, в городе Кургане. Туда он эвакуировался с матерью из Смоленска в начале войны. Там окончил школу, там сейчас жила его первая любовь — белокурая черноглазая одноклассница Шурочка Кутузова. Ему вспомнился последний выпускной вечер в школьном саду, освещенном луной и цветными фонариками. Играл самодеятельный джаз-оркестр, кружились пары, и среди них — он с Шурочкой. Одной рукой Павлик сжимал теплую, невесомую ладонь, другою — едва касался талии.

— Павлик-журавлик, — полушутя сказала она, покровительственно щурясь: — Чего все молчишь, будто язык проглотил?

Павлик не знал, что ответить. Шурочку трудно было понять, мучительно трудно. То она ласковая, то не замечает. Нравится он ей или, может быть, совсем безразличен? И Павлик кружится с ней, и все молчит, боясь спугнуть нечаянное счастье. Они миновали скамейку, на которой сидели гости, пожилые женщины, матери. «Совсем еще дети, — донеслось до Павлика, — мальчики. И завтра — на фронт. Будь прокляты фашисты…» Шурочка внезапно прильнула к нему, и Павлик услышал быстрый, срывающийся шепот: «Ты непременно вернешься, Павлик, в наш город… Только не будь таким… робким». Он, задохнувшись, ответил: «Я совсем не робкий…»

И вот он уже три месяца в полку, а его ни разу не послали в разведку.

Он старался, как только мог: носил со склада мешки с провизией, в пути таскал на себе закрепленный за взводом ручной пулемет, а в короткие часы отдыха вызывался за кого-нибудь дежурить. И все понапрасну. Ушанкин, к которому Павлик питал особое, граничащее с благоговением чувство, как-то даже заметил: «Двужильный ты, Павлуша», однако в поиск с собой все еще не брал.

— Не довольно ли бренчать, товарищ Березкин, — оборвал юного ефрейтора старшина. Он стоял в своей обычной, небрежной позе: чуть ссутулясь, полусогнув руки в локтях и заложив большие пальцы за широкий офицерский ремень. Алмазов единственный во взводе упорно называл Павлика на «вы». — Тут, кажется, не бал-маскарад, понимать надо… невзирая на комсомольский возраст.

При этих словах Ушанкин кашлянул, отнял кулак от порозовевшей щетинистой щеки, удивленно поднял голову.

— Пускай играет.

— Что ж, раз начальство велит… — помедлив, отозвался старшина, испытующе глянув на Березкина. — А все же не ко времени романсы. О деле думать надо.

— А я думаю! Думаю, да все без толку, — вспыхнул Павлик и отвернулся от поднявшегося с нар лейтенанта.

Скрипнула командирская портупея: Ушанкин всегда надевал ее поверх бушлата, когда шел к Седоусу.

«Сейчас они с замполитом будут обсуждать очередное задание, — размышлял Павлик, — наверное, вызовут из дивизии разведчиков, а я опять буду чистить старшине картошку. Тьфу!»

Ушанкин был для Березкина слишком большим авторитетом, чтобы ефрейтор хоть в мыслях мог на него обидеться. Командиру виднее, чего стоит подчиненный. Ефрейтор сердился на самого себя. Давно он ждал удобного случая, чтобы поговорить с лейтенантом начистоту. Почему бы это не сделать сегодня? Он вышел вслед за Ушанкиным в узкий полутемный коридор подвала. «Хорошо бы здесь дождаться лейтенанта…»

Коридор был длинный, как тоннель, с провисшим бетонным потолком. По обе стороны его находились кладовые. Сейчас они были заняты саперами, связистами. Березкин едва не упал, споткнувшись о протянутый вдоль стены кабель. В двух шагах, впереди, на каменном полу, светилась полоска света: она падала сквозь плащ-палатку, которой был занавешен вход к замполиту. Оттуда слышался негромкий разговор. Вот зазвучал простуженный голос Седоуса.

— Смотрите, лейтенант, как бы вам по дороге не напороться на этот проклятый пулемет. (Зашелестела карта.) Вон он там, в лощине справа…

— Знаю. Много он нам крови попортил. За ним и думаем поохотиться…

— Смотрите… Риск.

— Рискуем только двумя людьми. А шансов больше… Пулемет к нам ближе, чем окопы.

— Та-ак… Значит, пойдете мимо взорванного танка и по ложбине — сюда? Ну что ж, не мне вас учить, лейтенант. Пожалуй, это идея. Итак, решили идти вдвоем? Возьмите с собой хоть Алмазова. Человек проверенный. Два года его знаем…

— Мы, Сидор Павлович, все тут --">