Людмила Славина - Небесный рядовой

Людмила Славина Небесный рядовой

Выехали рано, хотел Сергей по прохладце проехать. Оделись по форме, хотя были возражения. Отарбек развел ликбез, что в кроссовках, если на мину наступишь, только ступню оторвет, а в чёртовом сапоге про всю ногу можно забыть. Обулись по желанию, у кого что было. В БТР загрузили парней, а Сергей с Отарбеком устроились на броне, хотелось надышаться свежим воздухом. В Афгане Сергей начал курить. Что ему выделяться? Кури, как все. Когда куришь, то время замедляется, а время было нужно, чтобы подумать. Слова бати о тонком деле не давали ему покоя, ехать в кишлак всегда опасно. Хорошо, что Отарбек знает все их повадки. Надо ж было мальчишку задавить! Хотя это не так уж и трудно сделать, они сами лезут под броню. Надо внимательно смотреть, чтобы ничего не утащили. Их всё интересует: и пила, и саперная лопатка, и боеприпасы. Как они говорят: «Бог дал — Бог — взял, но надо заплатить». Вот и везут они сейчас солярку и шесть мешков муки. Так они оценили жизнь мальчика. И хотя батя и дружил с этим кишлаком, туда кто угодно мог прийти в гости или на разведку. Он мысленно вспоминал все претензии советников, которые не разрешали парням ездить на броне, а Сергей сам слышал про случаи, что при ударе из гранатомета внутри БТР все погибали. Он остановил БТР и сказал парням, что все, кто хотят, наверх могут пересесть. Сергей курил и вспоминал долгие разговоры с родителями о том, почему он, такой умный и талантливый, пошёл в армию. Он усмехнулся:

— Какой же я умный? Дурак дураком. Столько дров в училище наломал, аж страшно вспомнить. Талантливый? А в чем я талантливый? Девок разводить. Начальству угождать… — он сплюнул. Рядом с ним сидел совсем молоденький солдатик-срочник.

— Зачем Козлова взял, говорил же срочников не брать, — обратился он к сержанту.

— А куда ж его? Сам попросился… Пусть опыта набирается.

— Ты прям не слышишь меня, Гамов.

— Про вас, товарищ лейтенант, говорят, что счастливый вы, вот и просятся, — пытался юлить сержант.

— Оставь его, потом разберёшься…Что на тебя нашло? — Отарбек толкнул Сергея плечом.

Сергей посмотрел на санитара. Бросил недокуренную сигарету.

— Что он скажет на это? Что ему тревожно? Чуйка не дает покоя? Что какая-то сволочь посылает сюда, в этот ад, необученных солдат? А ему, Сергею, грех на душу брать? Да не хрена здесь не легче, также, как везде — у каждого своя правда. Поди — разберись, что делать! Кончай, что сопли распустил, плакса? — опять подумал он о себе в третьем лице. Он шепнул Козлову:

— Держись рядом. Козлик…

— Что так напрягся? Дело простое… Ты лучше, начальник, скажи, как ты при живой жене невесту завел? Знаю, что ты талантливый, так баб не проведёшь, — пытался отвлечь его Отарбек.

Сережа промолчал, оглядывая окрестности. Становилось жарко, иногда налетали порывы ветра. Юное лицо Козлова поблескивало потом, присыпанное местами плотной афганской пылью.

— Что без бронежилета?

— Жарко

— У тебя что запасная жизнь есть? Надень и терпи.

А правда, что вы, товарищ лейтенант, комбату жизнь спасли? — осмелел Козлов.

— Не комбату, а шишке одной… Приехали в часть проверяющие: сидели бы в части, так нет, понесло одного на задание. Интересно ему было, куску дерьма. Задел каблуком растяжку… Что делать надо, боец?

— Упасть на землю…

— Вот… а он озираться начал, головой крутить. Вот я его и завалил на землю. Обошлось. Я в госпитале недели две полежал и вернулся назад.

— За это орден получили?

— Повезло, советник важной птицей был, — Сергей щурился на солнце. Он хотел в дукане купить себе тёмные очки, свои он случайно разбил. Он не рассказал солдатику, что советник придрался к нему и его другу Вовану. Они только вернулись с задания, обезвоженные с воспаленными языками, которыми не могли ворочать. Обратившись к ним и услышав непонятный ответ, советник, поджав губы, процедил:

— Вы пьяны, старлей, и товарищ ваш тоже, проследуйте за мной, — и повел их к переправе, на которой командовал комбат. В огромной колонне что-то грохнуло. Советник шагнул в сторону, в кювет и напоролся на растяжку. Потом он трясущимися губами просил прощения у Быстрицкого:

— Я не понял. Прости лейтенант, я помогу… договорюсь…

Это была не первая награда Быстрицкого, но первый орден. Но он не любил об этом вспоминать.