Ильяс Эфендиев - Кизиловый мост

на дорогу.

Но мне не хотелось молчать.

- Адиль, - спросила я, - а куда делся прежний начальник строительства, тот, что был до тебя?

- Его перевели. Кажется, на более ответственную работу.

Мне стало обидно: почему это его на более ответственную, а моего Адиля сюда? Но я сейчас же одернула себя: "Глупости! Никто сразу не становится министром!"

Через некоторое время мы выехали на небольшое плоскогорье и сразу услышали шум воды и грохот камней. Один край площадки круто обрывался в глубокую темную пропасть, другой примыкал к поросшему густым лесом склону. Маленькое это плато ровно посредине прорезала речка, вытекавшая из леса. Неширокая, но бурная, она пересекала плато и с шумом низвергалась в пропасть.

Двое рабочих стояли на берегу. Работал бульдозер. Он оттаскивал к пропасти обломки скал, завалившие дорогу после взрыва, и, подвинув их к самому краю, сталкивал вниз. Вот отчего этот грохот - гремели падающие камни, и пропасть отзывалась мощным, раскатистым эхом.

Лица человека, работавшего на бульдозере, мне не было видно, но я заметила, что у него прямые широкие плечи. Я следила за ним.

Вот он, захватив огромный, поросший мхом валун, так близко подвел бульдозер к обрыву, что край ковша свесился над пропастью. От страха я на секунду зажмурилась, но в этот момент бульдозерист повернул голову, увидел нас и усмехнулся. Потом он снова захватил огромный камень и на полном ходу поволок его к обрыву. Секунда, и снова мне показалось, что бульдозер вслед за камнем сорвется в пропасть. Когда я открыла глаза, бульдозерист спокойно вел машину обратно. На лице у него была все та же чуть нагловатая, бесшабашная усмешка.

"Хулиганит! - подумала я, с неприязнью глядя на его красивое загорелое лицо под шапкой спутанных светло-русых волос. - А ведь смелый парень!"

Поговорив с рабочими на берегу, Адиль обернулся ко мне и кивнул на виднеющуюся у леса палатку.

- Может, и мы так расположимся?

- Давай. Вон под тем деревом, ладно? - Я показала на могучий дуб, росший у самого леса. Это было метрах в пятидесяти от палатки рабочих.

Мы быстро выгрузили из машины свои пожитки, поставили палатку, раскладную мебель: две кровати, стол, стулья. Ковром нам служила свежая, пышная трава.

Лучшего места нельзя было выбрать. А если дорога уйдет вперед, палатку можно перенести. Начальник должен жить на строительстве, а не отсиживаться в райцентре, как это делал предшественник Адиля.

Переодевшись, мы взяли мыло, полотенце и спустились к речке. Вода была холодная, прозрачная, мы сразу почувствовали себя бодро, - оказывается, мы совсем не устали. Да и с чего нам уставать - оба молодые, сильные, здоровые!

Через полчаса мне уже казалось, что мы с Адилем живем здесь с незапамятных времен, всегда дышали этим свежим, ароматным воздухом и сами - как бы частица могучей, первозданной природы.

- Чаю хочешь? - спросила я мужа и даже удивилась, услышав свой голос, такая в нем была доброта, нежность. Нет, правда, я еще никогда так не любила Адиля...

И тут я вспомнила бульдозериста. До чего противный! Мало того, что машиной рискует, еще и улыбается как-то нагло, развязно. И я еще нежнее повторила:

- Адиль, чай поставить?

- Неплохо бы,- ответил муж, рассматривая стройматериалы, сваленные неподалеку.

Маленький столик, который мы поставили у входа в палатку, накрыла белой скатертью, достала печенье, конфеты. Потом позвала мужа. Он велел мне пригласить к чаю рабочих.

Первыми явились Солтан - черноволосый, среднего роста, и широкоплечий бетонщик Керемхан - с густыми черными усами и низким голосом. Оба молодые, лет под тридцать. Тяжелым шагом, чуть враскачку подошел бульдозерист Гарибджан и с той же нагловатой усмешкой на красивом смуглом лице остановился перед палаткой,

- Садитесь, - холодноїї пригласилаїї яїї его. - Сїї вареньем будете пить? Он молча кивнул.

- А вам идут ваши имена. Такие величественные, - улыбаясь сказала я Солтану, - Солтан, Керемхан. А вот Гарибджан... - Я взглянула на бульдозериста.

- Это мы его здесь так прозвали. По-настоящему просто Гариб.

- Из каких же мест наш чужестранец? (Гариб - по-азербайджански чужестранец, изгнанник, скиталец) - с улыбкой спросил Адиль. Спросил и выразительно взглянул на меня: "Только "Гариб", понятно? Никаких "джанов" (д ж а н - милый, дорогой (употребляется в качестве приставки к имени собственному). Никакой фамильярности".

- А мы все здешние, из этого района, - ответил Солтан. - Только деревни разные. Гарибджан --">