Ольга Туманова - Туча

предупреждали, что нельзя говорить, где погиб сын.

И реплика процедурной сестры: "У меня есть знакомый военком. Он говорит, то не родители, что отпустили детей в Афган. Им деньги дороже жизни сына". И ярко красные губы дрогнули в усмешке. И пошла по коридору. А они остались стоять, она и муж, раздавленные. И не в том дело, что денег у них больших никогда не было, дело в том, что мыслей подобных у них не было никогда. Что все продается, и все покупается. А честь, совесть, долг, патриотизм - это лишь слова из лексикона - кого?

И ночью у мужа приступ инсульта. И она не смогла отвести беду, и скорая не успела.

И этой зимой мир вновь посерел: наши танки в Литве, кровь, смерть, проклятия. Растерянные и злые лица русских ребят в тяжелой солдатской робе. И дикое телешоу этого вечного мальчика. И музыкальный визг по всем программам. И Горбачев клянется у микрофона, что о том, что происходит в стране, он узнает из программ телевидения.

И сегодня она проснулась чуть свет, и первая мысль: снова в мире война, и сейчас, в эту минуту кто-то в небе нажимает на гашетку, и сердечко ребенка разрывается от страха и обиды на миг раньше, чем тельце его разрывает бомба.

Она включила приемник - и вновь по всем программам гремит музыка. - Мама, - тихо сказал сын, - мама, опомнись. Я уже дома. - Даже он не понял ее.

Она была одна. Вокруг - куда ни оглянись - серая стена. Мир принадлежит им, наглым, холодным.

Она отчетливо услышала запах гари и бензина. Увидела спинку сиденья, драный дерматин, клочья серой ваты. Ржавый компостер. И холодный профиль на фоне грязного стекла.

Он - не заурядный офицер, что орал на солдат, хлестал спирт, лез в постель к случайным женщинам, он - символ, Зло - преследовал ее всю жизнь.

И мир вновь стал черен. И она вновь заплакала. Она плакала о сыне, что по ночам метался и жутко стонал, о муже, что жил лишь в ее памяти, плакала о российских мальчиках, сгинувших в чужих землях, об их серых от горя матерях, плакала о стариках и старухах, что, отстояв страну в войне и подняв ее из руин, теперь стыдливо просят милостыню по грязным улицам России, плакала от жалости ко всем обездоленным и несчастным и о той девочке в автобусе...

Она плакала, и мир медленно светлел, и вновь в нем появлялись и любовь, и красота, и зло отодвигалось и собиралось в черную тучу, похожую... Трудно сказать, что могла напомнить ей та туча. Она никогда ее не видела. Она плакала, по-детски ткнувшись лицом в ладони, а когда опускала руки и смотрела в окно, туча была уже за горизонтом и небосвод был чист и ясен.

--">