Лидия Корнеевна Чуковская - Памяти Тамары Григорьевны Габбе

минут сознания. В ней не было и тени ханжества. Она была человеком светским и свободным, снисходительным к слабостям других, а сама подчинялась какому-то строгому и непреложному внутреннему уставу. А сколько терпения, стойкости, мужества в ней было, — это по-настоящему знают только те, кто был с ней в ее последние недели и дни.

И, конечно, Вы правы: главным ее талантом, превосходящим все другие человеческие таланты, была любовь. Любовь добрая и строгая, безо всякой примеси корысти, ревности, зависимости от другого человека. Ей было чуждо преклонение перед громким именем или высоким положением в обществе. Да и сама она никогда не искала популярности и мало думала о своих материальных делах.

Ей были по душе и по характеру стихи Мильтона (сонет „О слепоте“):

Но, может быть, не меньше служит тот

Высокой воле, кто стоит и ждет.

Она была внешне неподвижна и внутренне деятельна. Я говорю о неподвижности только в том смысле, что ей стоили больших усилий хождения по редакциям или по театрам, где шел разговор о постановке ее пьес, но зато она могла целыми днями бродить по городу или за городом в полном одиночестве, вернее — наедине со своими мыслями. Она была зоркая — многое видела и знала в природе, очень любила архитектуру. На Аэропортовской ее маленькая квартира была обставлена с несравненно большим вкусом, чем все другие квартиры, на которые было потрачено столько денег.

Если Шекспир говорит о своих стихах

И кажется, по имени назвать

Меня в стихах любое может слово,

то в ее комнатах каждая полочка, лампа или этажерка могли назвать по имени свою хозяйку. Во всем этом была ее легкость, ее приветливость, ее вкус и женское изящество.

Грустно думать, что теперь эти светлые, уютные, не загроможденные мебелью и всегда открытые для друзей и учеников комнаты достанутся кому-то постороннему. Горько сознавать, что мы, знавшие ей цену, не можем убедить жилищный кооператив и Союз писателей, что следует сохранить в неприкосновенности эти несколько метров площади, где жила и умерла замечательная писательница, друг и советчик очень многих молодых и старых писателей».

А вот какой видит Тамару Григорьевну литературный критик Вера Смирнова:

«Это был человек одаренный, с большим обаянием, с абсолютным слухом в искусстве, с разнообразными способностями в литературе: кроме пьес для театра, она писала критические статьи и лирические стихи, которые по глубине чувства и музыкальности стиха сделали бы честь большому поэту. Мужество, стойкость в убеждениях и отношениях, незаурядный ум, удивительный такт, доброта, чуткость к людям — вот качества, которыми она всегда привлекала к себе сердца. Но самым большим ее человеческим талантом бы дар полной и безоглядной самоотдачи. „Красота отдачи себя понятна всем людям. Культивирование этой красоты и есть религия“, — сказала она однажды. „Религией“ всей ее жизни и была полная отдача себя людям — всем, кому она была нужна.

У нее была нелегкая жизнь: ей пришлось много пережить в годы 1937–1939; во время Великой Отечественной войны она жила в блокадном Ленинграде, потеряла там дом, близких; семь тяжких лет она была сиделкой у постели безнадежно больной матери. Последние годы она сама была больна неизлечимой болезнью — и знала это. И при всем том она всегда словно несла с собой свет и покой, любила жизнь и все живое, полна была удивительного терпения, выдержки, твердости — и обаятельной женственности.

Тридцать лет она была первым редактором С.Я. Маршака, редактором негласным, неофициальным, другом, чей слух и глаз нужны были поэту ежедневно, без чьей „санкции“ он не выпускал в свет ни строчки. Я не раз была свидетельницей этой их совместной работы. Сначала — ученица Самуила Яковлевича, один из самых близких единомышленников в знаменитой „ленинградской редакции“ детской литературы, в 30-х годах Тамара Григорьевна стала самым требовательным редактором самого поэта» (Вера Смирнова. Об этой книге и ее авторе // В кн.: Тамара Габбе. Быль и небыль.,^[1] с. 295–296).

В записях Лидии Чуковской часто упоминаются родные Тамары Григорьевны: ее мать — Евгения Самойловна; отчим — Соломон Маркович; брат — Миша; муж — Иосиф; сестра отчима — Ревекка Марковна. Постоянно присутствуют на этих страницах и члены ленинградской «маршаковской» редакции — Шура (Александра Иосифовна Любарская) и Зоя (Зоя Моисеевна Задунайская). Обе --">