Вячеслав Викторович Подкольский - Письмо до востребования

виноваты? Ведь в ихней жизни та же темнота, что в этом коридоре!..

Войдя в комнату, он увидел сцену, которая невольно вызвала улыбку на его грустном лице. Чёрный как жук, с пышной курчавой шевелюрой почтальон накаливал на керосиновой лампе щипцы и завивал сидевшего перед крошечным, кругленьким зеркалом другого почтальона, полного блондина с круглыми как циферблат, бесцветными глазами и удивительно вихрастыми, рыжими, жёсткими волосами.

— Ну, брат Петя, мерси боку!.. Уж сегодня-то я наверно сенсацию произведу! — самодовольно проговорил блондин, когда туалет был окончен, и голова его, благодаря завиткам, совершенно уподобилась бараньей.

Посмотрев на себя ещё раз в зеркало, он принял позу галантного кавалера и крикнул на всю комнату:

— Ронде дам! Дамы в кружок! Шарше ля фам! Ищите дам!

— Ну, ладно, ладно, будет! — остановил его куафёр. — На вечере накричишься!.. Давай скорее свои серые брюки, которые обещал за работу… Я решил в штатском идти.

— Тебе какие: в клеточку или в полоску? — спросил блондин — обладатель обширного гардероба, на которой он тратил всё своё скудное жалование, питаясь печёнкой и дешёвой колбасой.

— Давай в клеточку, — ответил чёрный и обратился к третьему почтальону, сидевшему за маленьким столиком и углублённо рассматривавшему разобранный механизм карманных часов, — эй, физик, готов что ли?

— Давно готов, — ответил тот, убирая и складывая в коробочку часы. — А я, братцы, сюрприз какой приготовил!.. — заявил он, повёртываясь к товарищам лицом с красным носом. Голос у него был пропитый, хриплый.

— Ну, уж ты, — заметил блондин, — опять, как у старшого на крестинах назюзюкаешься да и начнёшь объяснять затмение солнца и выйдет у тебя, что солнце-то твоя рожа, а земля-то то, на чём сидишь!

— Ну, идёмте скорее! — заторопил чёрный, нарядившись в клетчатые брюки товарища.

Через минуту, накинув форменные плащи, почтальоны вышли из комнаты, причём физик захватил подмышку какой-то свёрток.

Оставшись один, Шугурский прошёлся по комнате, потом достал из-под подушки своей постели книгу, заложенную распечатанным письмом, вынул его из конверта, перечитал и подумал: «Надо завтра ответить мамаше, да денег послать».

Прочитав страницы две-три из книги, он опять заложил её письмом, опять прошёлся по комнате и, наконец, вышел в коридор и, встретив сторожа, спросил его, не видал ли он приёмщика Гуманицкого.

— Да они, кажись, к чиновникам в «холостую» прошли… — ответил сторож.

Шугурский прошёл по указанию и, заглянув в чиновничью «холостую», увидал, что там никого нет, кроме распростёртого на постели и храпевшего на всю комнату сортировщика Небосклонова, который уже вторые сутки отсыпался после недельного запоя.

— И тут тоже!.. — неопределённо сказал Шугурский и отправился дальше по коридору к комнате Гуманицкого, в которой тот жил со своей матерью.

Прежде, чем войти, Шугурский постучался в дверь.

— Войдите! — послышался голос старушки Гуманицкой.

Шугурский вошёл в опрятную комнату, где на всём виднелись следы заботливой женской руки и было так уютно. Ему всегда было завидно, когда он входил к Гуманицким, что он не может так устроить свою мать, потому что тех грошей, которые он ей уделяет из крохотного жалования, может хватить только на хлеб, да и то не досыта, так как у матери, кроме него, было ещё трое детей: два брата 17 и 10 лет и девочка 12 лет. Причём семья жила вдали от него, в уездном городе, где было дешевле, и брат Серёжа служил писцом в полиции, получая девять рублей.

— А мы ужинаем, присаживайтесь, закусите! — ласково обратилась к Шугурскому Гуманицкая, низенькая, толстенькая старушка с двойным подбородком и добрыми глазами.

— «Прошу, — сказал Собакевич»! — пригласил словами Гоголя хозяин, сидевший за столом и аппетитно уничтожавший яичницу.

У него было актёрское, бритое лицо с крупными губами и носом. Он был комиком и балагуром не только по наружности, но и в речах и поступках. Когда-то он мечтал об актёрской профессии, но обстоятельства заставили поступить иначе и сделали его почтовым чиновником. Дружба с Шугурским создалась у них, несмотря на разницу лет и положения по должностям, вследствие того, что оба были более интеллигентными в сравнении с другими служащими, так как Гуманицкий кончил семинарию, а Шугурский до 14 лет жил в качестве товарища в семье одного земского врача, воспитываясь наравне с его сыном. Врач перешёл на --">