Александр Степанович Грин - Измена

думал, – сказал Брентган, сердце которого одним сильным ударом вышло из угнетения.

– Думал? Тогда вы не приехали бы сюда.

– Сюда? О, это не то… Простите меня. Я не мог представить, что… Но вы понимаете.

– Конечно, я понимаю, – сказала она, вся потускнев и смотря взглядом побитой. – Теперь идите к вашей жене и не беспокойтесь… Ваши приятели… о, они не любят вашу жену. Они говорят, что вы «пресноводное».

– «Пресноводное»? – Брентган весело рассмеялся. – Ну, пусть их…

Его охватила теплая, искренняя признательность к этой девушке с зачеркнутым будущим, которая поняла его состояние и не поддержала глупую травлю.

– От всего сердца благодарю вас! – сказал Брентган, снова беря ее руку и крепко сжимая узкие холодные пальцы. – Вы – благородное существо.

Ответом ему был неожиданный щелчок в нос, нанесенный так метко и зло, что Брентган вскрикнул.

– Зачем вы это сделали? – спросил он, потерявшись и задыхаясь от унижения.

– Уходите! – Она стояла в слезах, обозленная и растерявшаяся до того, что едва не кинулась на него. – Ступайте вон!

Не помня себя от стыда, Брентган вышел, вздрогнул от грома хлопнувшей двери и подозвал такси.

Стыд долго не покидал его. Лишь входя в свою квартиру, Брентгану удалось вернуть чувство веселья и счастья быть невиновным, говоря с Джесси.

IV

Он застал ее в кабинете, на самом верху лестницы, у книжного шкапа. Взяв нужную книгу, Джесси спустилась, опираясь рукой о плечо мужа, и сказала:

– Вот, ты вернулся, и я спокойна теперь. Я знаю, – что-то произошло.

– Да, произошло. Я расскажу, пока еще взволнован, чтобы ты видела, в каком я был состоянии. Оно окончилось. Я был очень… очень пьян. Как животное.

– Да? Печально. – Джесси шутливо покачала головой и, видя, что Брентган затрудняется говорить, положила на его рукав свою руку. – Мне все можно сказать, дорогой Кай. Мой дорогой!

– Да? Конечно. О-о! Ну… Мы были у женщин, знакомых Бутса или Томаса, я не знаю наверное, – быстро говорил Брентган, желая скорее передать сущность, чтобы успокоить Джесси. – Я ничего не помнил. Утром мне сказал Лей. Он и остальные выдумали, что я… не помня себя… тоже. Все перемешалось во мне. Я раздобыл адрес, отправился в то место и узнал от… одной из двух, что все ложь. Оказывается, я проспал ночь, сидя в кресле, и был увезен к Лею бесчувственный.

– Ты боялся, что?.. – тихо спросила Джесси.

– Да, я боялся, что… в таком состоянии мог.

– Разве ты не знаешь себя?

– Знаю.

– Как же ты мог бояться?

Брентган молчал. Приветливая улыбка Джесси ввела его в заблуждение: он мало всмотрелся в ее замкнувшиеся глаза.

– Я тебя не узнаю. Ты ли это, Кай?

– Это я, Джесси. Я сам.

– Но даже я сообразила, что это не могло быть. Бутс сказал, что ты стыдишься ехать домой. Разве то, чего ты боялся, меньше появления в пьяном виде?

– Сама мысль ужаснула меня. Внутренний голос молчал. Я не мог прийти к тебе с такими сомнениями. Теперь ты видишь, что все это – пустяк, пусть даже все было связано с попойкой.

– Пустяк? Допустим. Да, ты прав, конечно… Пустяк. Но в этом пустяке ты не был мужчиной.

Брентган так изумился, что выронил папиросу, которую собирался закурить дрожащей рукой. Настойчивость и прямота действий, совершенных им, вполне удовлетворяли его. Он затосковал, взял неподатливую руку Джесси и склонился к ее чистой прохладе горячим лбом.

– Так что же, что же? – простонал он, зная, что ни за что не сможет признаться, теперь и никогда, в унизительных подробностях сцены у спасшей его женщины.

– Надо было рассмеяться и дернуть, даже больно, Лея за ухо. Тогда он и все узнали бы, что ты, мой муж, знаешь себя во всем и всегда.

– Джесси, я думал о своем страхе!

– Конечно, но не думал обо мне. О, успокойся! Ты невинен, бедный мой Кай!

Она нервно расхохоталась, отчего Брентган колко спросил:

– Джесси, ты недовольна?

– Знаешь, мне легче было бы, – взволнованно ответила Джесси, – легче было бы мне снести ту правду, которой ты так боялся, чем эту. Ты и я теперь всю жизнь обязаны девушке, к которой ты явился допрашивать и тем, конечно, страшно обидел ее.

– Ты меня больше не любишь? – спросил Брентган после продолжительного молчания.

– Я любила и буду любить тебя, но сегодня я тебя не люблю. Прощай; мне надо съездить к Доротее Сноу.

В дверях мелькнули перед ним ее полные слез глаза, и, тяжко вздыхая, Брентган подошел к окну.

Кусая губы, он смотрел в переулок, залитый дождевой грязью. Проехал --">