Виктор Алексеевич Панов - Бочка

называл Вольдемар. Не ворвались бы с обыском, если бы не донос.

В моей тумбочке - масло, сахар, чеснок; под кроватью - картошка. Дежурный по режиму, казалось, схватит меня за горло, он хрипло орал, дубасил кулаком по столу:

- Воруешь с кухни, со склада! Фашист! Вражина! Бабахнуть бы по морде...

- Гражданин начальник... - Я стоял по-солдатски навытяжку. - Моей вины нету. Картошка на складе летом у нас полугнилая, с ростками, дряблая, а моя одна к одной! А масло? И сравнивать не приходится. Да и сколько его там? Пол-литровая банка. У меня есть друзья. Попросили хранить. Обворуют их в бараке.

Дежурный вызвал старшего повара, тот сказал:

- Не наша картошка и не лежала с нашей. И масло не то...

- Но у него нет передач! Откуда он мог взять ее? И масло?

Я заранее условился с одним, будто бы он и другие хранили у меня передачи с воли. Тот подтвердил мои слова. Не попал я в карцер.

- Бог миловал. - Вольдемар улыбнулся. - Соврал ты ловко. Подготовился. Убедил. Но будем осторожнее...

Леонов с неделю ничего не вывозил за зону, хотя сапожники и портные предлагали всяческие мелкие изделия в обмен на молоко, на чеснок.

Меня вызвали к нарядчику. В чем дело? Я забеспокоился. Давно бы полагалось угощать нарядчика молоком. Загонят в бригаду на тяжелые работы? Я робко переступил порог его комнаты.

Вертлявый нарядчик с морщинистым лицом, с волосатыми руками кричал на бригадира, перебирая на столе формуляры. Я подумал: "На воле - вор, а здесь - царь и Бог. Ну и дурак я - забыл умаслить стервеца". Он сказал мне:

- Стой у двери. Фамилия? А-а... Это писатель? - Тон помягче. Докторам понравилась твоя работа. Ставят помощником санитарного врача. Вызывает Гринберг, начальница санчасти. Пойдешь утром. Те же уборные да плюс помойки, чистота в бараках, вши, клопы... Ты - фигура! Гроза! Ходи в чистеньком. Должны тебя побаиваться. Всё. - Он сел к столу. - Кто там еще?

Засучил рукава, будто готовился к драке.

--">