Максим Горький - Бык

быстро направился к старосте, но Ковалёв, должно быть, ещё раньше выпил, он сидел на бочке и, блаженно улыбаясь, грыз мокрый огурец, поливая бороду рассолом, и покрикивал:

– И вышло всё благополучно, как надо! Баландин, садись рядом…

– Шесть тридцать мне… причитается!

Староста захлюпал губами, засмеялся:

– Никому, ничего! Как уговаривались. Всё – в недоимку! Забыл?

– Вор-ры! – завизжал плотник. – Пьяницы…

Локтев ударил его ногой под колено, плотник пошатнулся, сел рядом с ним и ещё более визгливо прокричал:

– Разбойник!

– Сиди смирно, – посоветовал Локтев и добавил: – А то – водки не дадим.

– А ты работал ему, генералу?

– Не работал!

– А я – работал!

– Ну и твоё счастье.

– Счастье? В чём?

– Да – чёрт тебя знает! Отстань…

– Ай-яй-яй! – пробормотал Баландин, пьянея.

И все пьянели очень быстро. Луна блестела ярче, сероватый сумрак позднего вечера становился серебряным, бородатые лица мужиков, широкие рожицы девок, баб, парней, теряя краски, блестели тускло, точно отлитые из олова. К сараю со всех дворов собирались хозяева, становилось шумнее, веселей.

Девки сгрудились за сараем, под берёзами. Добродетельный Кашин дал парням две бутылки:

– Нате-ко, угоститесь малость и девчонкам по рюмашке дайте, веселее будут, ласковее, – сказал он, а понизив голос, добавил: – Не хватит – ещё дам! Только – вот что: ежели Денежкин драку зачнёт, – бейте его не щадя, дыхалки, дыхалки-то отшибите, буяну!

Девицы уже налаживались петь, и Матрёна Локтева, покачивая грузное тело своё, упрашивала:

– Вы, девицы, спойте какую-нибудь позаунывнее, на утешение души!

А муж её, держа чашку водки в руке, внушал старосте:

– Ты, Яков, не миру служишь, ты – Кашину да Солдатову собачка, а они деревне – чирьи, их калёным гвоздём выжечь надо, как чирьи.

– Глядите, чего он говорит, беспокойный! – кричал Ковалёв пьяным, весёлым голосом и хохотал, хлопая ладонями по коленям своим. – Данило Петров, хо-хо, он тебя калёным гвоздём, о-хо-хо…

Кашин, искоса посматривая на Локтева, ораторствовал:

– Жить надо, как пчела живёт: тут – взял, там – взял, глядишь – и воск и мёд есть…

Но голос его заглушала Рогова, басовито выкрикивая:

– Вот так и пропивают житьё, а после – жалуются, охают!

Девки дружно взвыли высокими голосами:

Не красива я, бедна,

Плохо я одета,

Никто замуж не берёт.

Ах, меня за это!

Немного в стороне сидел Баландин, дружелюбно прислонясь к плечу Денежкина. Денежкин отчётливо и удало играл на балалайке; молодой парень, нахмурясь, плясал, вздымая топотом ног холодную пыль, а тихий мужичок Самохин, прищурив глаза, сладостно улыбаясь, тоже топал левой ногой и детским голосом, негромко, осторожно приговаривал:

Эх, нужда пляшет,

Нужда скачет,

Нужда песенки поёт,

Н-нужда по миру ведёт…

– Дел-лай! – свирепо кричал Денежкин плясуну. – Делай, чёрт те в душу!

А Баландин, качая головой, всхлипывая, жаловался:

– Шесть тридцать… пропало, а?

Парень, перестав плясать, взмахнул головой и, глядя в небо, прокричал:

Эх, ветер дует и ревёт,

На войну солдат идёт…

И снова отчаянно затопал ногами.

А Денежкин снова крикнул:

– Дел-лай!

Примечания

1

Глазет – парча с шёлковой основой и гладким серебряным и золотым утком – Ред.

(обратно)

2

Палкой – Ред.

(обратно)

3

Также мережа, морда – рыболовный снаряд, сетчатый кошель на обручах с крыльями – Ред.

(обратно)

4

Кила – грыжа, опухоль разного рода – Ред.

(обратно)

5

Звено изгороди, колено забора, в длину жерди (2,5 саженей), в длину заборной доски, от кола до кола, от столба до столба; иногда и самая жердь – Ред.

(обратно)
--">