Библиотека knigago >> Проза >> Русская классическая проза >> Железный Лорд

Гайто Газданов - Железный Лорд

Железный Лорд
Книга - Железный Лорд.  Гайто Газданов  - прочитать полностью в библиотеке КнигаГо
Название:
Железный Лорд
Гайто Газданов

Жанр:

Русская классическая проза

Изадано в серии:

неизвестно

Издательство:

Эллис Лак

Год издания:

ISBN:

978-5-902152-71-2, 978-5-902152-73-6

Отзывы:

Комментировать

Рейтинг:

Поделись книгой с друзьями!

Помощь сайту: донат на оплату сервера

Краткое содержание книги "Железный Лорд"

Этот рассказ основан на воспоминаниях автора о трагической семейной жизни его соседей в провинциальном городе на юге России в годы, предшествующие Первой мировой войне (по устным воспоминаниям вдовы Г. Газданова, Фаины Дмитриевны в беседе с Л. Диенешем).
О рассказе с похвалой отозвался Г. Адамович: «Прост и хорош рассказ Газданова „Железный Лорд“… Каждое слово светится, пахнет, звенит, и если автор мимоходом расскажет о ночевке в Сибири, на берегу большой реки, то сделает это так, что читатель чувствует какую-то почти физическую свежесть, будто река и темное лесное приволье где-то тут, поблизости, рядом».
Впервые — Современные записки. 1934. № 54. Печатается по этой публикации. Архив Газданова. Рукопись рассказа датирована: «17.Х1.1932».


Читаем онлайн "Железный Лорд". Главная страница.

Гайто Газданов

Железный Лорд

Я проходил однажды ранним зимним утром мимо парижских Halles[1] — в один из дней, когда бывает базар цветов. Мокрый и грязный асфальт был покрыт ровными квадратами белого, красного и желтого цветов, от которых отделялись разные запахи, смешивавшиеся с особенным вкусом сырого парижского утра. Я только что вышел из невидимого облака того кислого и дурного воздуха, который характерен для Halles, — смесь гниющей капусты с терпким и точно прилипающим к лицу запахом сырого мяса; промокших овощей, — и все это сквозь отвратительные испарения старых и мрачных домов, населенных собирателями окурков, тряпичниками, торговками, проститутками за пять франков — всеми этими существами, похожими на влажную ночную слизь; и, выходя из этого квартала, я долго не мог отделаться от навязчивого ощущения того, что мое платье прилипает к телу, что это зловоние все преследует меня, — хотя уже начинались набережные Сены и place St. Michel, где все было немного чище и лучше; над городом неподвижно стоял влажный, слепой туман, сквозь который с возрастающим и потом стихающим шумом слышались звуки проходящего трамвая, проезжающей повозки на высоких колесах, шуршанье шин автомобилей.

И в тот день, когда я проходил мимо Marche aux Fleurs[2], мне бросились в глаза бесчисленные розы, расставленные на земле. Сколько мне помнится, я никогда не видел такого количества роз. Они казались особенно неуместны мне здесь, — как они неуместны вообще где бы то ни было, кроме сада, в котором они растут, — все эти жалкие, увядающие цветы в ресторанах, магазинах, или в квартирах, или в ложе мюзик-холльной пожилой красавицы, где они вянут в таком оскорбительном соседстве. Они хороши только тогда, когда сопровождают чью-нибудь смерть.

И я подумал, что уже видел однажды очень много роз; и все то, что предшествовало их появлению, вдруг сразу возникло в моей памяти — так же свежо и сильно, как этот запах цветов.

Мне было тогда восемь лет; это происходило в большом южном городе России, в высоком шестиэтажном доме, принадлежавшем другу моего отца; он стоял на окраине города, недалеко от городского парка, — улица была такая широкая и большая, застроенная особняками, ровная и светлая; громадные окна выходили в сады — и всегда на этой улице стояла особенная, несколько торжественная тишина, точно и дома, и люди питали друг к другу безмолвное уважение; потом, много лет спустя, где-то во французской провинции я видел нечто похожее. — Далеко живете, — говорили моей матери знакомые. — Уж очень здесь хорошо, — отвечала она. Это было до войны, и в те времена на той улице было, действительно, хорошо и все шло так спокойно, тихо и без труда, как если бы медленно текла широкая и светлая река, вдоль ровных берегов, — ничем не смущаемое, равномерное и точно забывшееся в самом себе движение; так проплывали целые длительные годы, без толчков, без волнений, со сказками Андерсена в тяжелом тисненом переплете, с немецкими и французскими уроками: Ein Esel war mit Salz beladen… ein Kaufmann ritt einmal… il fut une fois…[3], — с медленными и неуверенными гаммами, которые играла моя пятилетняя сестра, предварительно посаженная на взвинченный до конца табурет перед пианино; и, сидя так высоко, она изредка посматривала вокруг себя немного испуганными детскими глазами и потом снова принималась нажимать с некоторым усилием клавиши, которых было так много и все только черные и белые. Внизу был двор, непохожий на другие, посыпанный гравием, в конце двора будка и в будке громадный белый пес, которого никогда не отвязывали, и только ночью он бегал по двору с особенной длинной цепью, заканчивавшейся роликом, который катился по проволоке, протянутой на высоте человеческого роста, — как какой-то неправдоподобный живой трамвай. Он ел с рычаньем кости, которые ему приносили, — и все мы были уверены тогда, что это самая большая собака в мире.

У нас было не очень много знакомых, некоторых из них я не знал, с некоторыми разговаривал, — как, например, с m-me Berger, старой француженкой, которая лет двадцать или тридцать тому назад приехала непосредственно с rue de Provence в Париже на Епархиальную улицу этого русского города, — и это было вообще единственное и, я думаю, последнее путешествие в ее жизни. Она была маленькая, очень живая старушка, говорившая с необыкновенной быстротой, так что я с трудом понимал ее: по-русски же она знала всего несколько слов, — но это было

Оставить комментарий:


Ваш e-mail является приватным и не будет опубликован в комментарии.