Орест Михайлович Сомов - Были и небылицы (сборник)

день после известного нам признания, в два часа полудни, раздался необыкновенный стук на большой улице мирного городка ***. Стук приближался, усиливался – и перед воротами просвирнина домика остановилась большая дорожная карета. Два долговязых лакея в богатой мишурою ливрее, соскочили с запяток, отворили дверцы, опустили подножку – и по ней медленно и важно спустилась тучная Маргарита Савишна, одетая со всею пышностию знатной барыни (в этом заключалось у ней особое намерение, а именно – чтобы блеском и пышностию ослепить и унизить просвирню и дочь ее). Старуха и Малаша вздрогнули; Валерий, бывши тогда у них, побледнел как полотно и опрометью выскочил на улицу, встретить нежданную и незваную гостью. «Веди меня в свою комнату!» – проговорила она повелительным голосом и с суровым взглядом, отдернув прочь руку, которую Валерий хотел поцеловать. И он за своею матерьюпобрел, как теленок Вслед за своим мясником бредет к кровавой колоде.

– Неблагодарный сын! – воскликнула Маргарита Савишна, войдя в комнату и сев на лавке, в переднем углу. – Так ли ты платишь за материнские мои попечения, за ту высокую образованность, которою ты мне обязан?

– Матушка, бесценная родительница! – говорил Валерий, всхлипывая, – чем заслужил я гнев ваш?

– Чем? безрассудный! Я все знаю. Думаешь ли ты утаить от меня свою низкую, презренную страсть, свои преступные замыслы?

– Успокойтесь, матушка, – отвечал Валерий, приосанясь. – Страсть моя благородна, предмет ее достоин обожания, и намерения мои чисты.

– Тебе ли говорить это, мелкое исчадие рода Вышеглядовых? – вскрикнула раздраженная Маргарита Савишна громовым голосом. – Недостойный выродок своих предков! ты мечешь под ноги те преимущества, которые они тебе передали, те права, которыми они тебя наделили.

– Матушка, матушка! я ценю преимущества сердца невинного и души ясной, признаю права матери-природы!

– Так ты не боишься гнева моего? не боишься проклятий, которые обрушу я на твою голову?.. С кем ты говоришь? Разве с обыкновенною женщиной? Забыл ли ты, какою силою духа закалены мой ум и характер?.. О! если бы не нынешний, вялый порядок вещей, я показала бы этим ничтожным тварям, этим пресмыкающимся гадам, каково мщение раздраженной женщины моей породы! Я отравила бы каждую минуту их существования, я превратила бы в пытку самый воздух, которым они дышат, я поразила бы их тысячью смертей; их стоны были бы для меня усладительною музыкой…

– Матушка, матушка! пощадите! о, пощадите! – пролепетал Валерий, почти без памяти упав перед ней на колени.

– Оставишь ли ты свое сумасбродство? откажешься ли от презрительной своей страсти? разорвешь ли те постыдные цепи, которыми спутан?

– Нет, это уже слишком! это свыше сил человека! – сказал Валерий, встав и выпрямясь. – Вы властны делать со мною что угодно: лишить меня наследства, заключить в темницу, терзать меня всеми возможными муками… Но заставить меня отречься от сладостнейшей моей мечты, переменить предопределение судеб, вырвать из меня заживо половину сердца, – о! этого не вы, ни что в мире не может сделать.

– Хорошо! – отвечала Маргарита Савишна с грозным хладнокровием обдуманной мести. – Следуй за мною.

Валерий безмолвно повиновался. Она вывела его на улицу, велела отпереть карету, втолкнула в нее своего сына и заперла ключом дверцы кареты. И между тем как Валерий прощался взорами с Малашей, грустно смотревшею в окно своей светлицы, Маргарита Савишна в стороне приказывала Трофиму Чучину переговорить со старою просвирней, употребить и угрозы, и обещание наград, чтоб она скорее выдала дочь замуж, а по использовании сего поручения возвратиться с коляской и поклажей в деревню. Окончив сей наказ, Маргарита Савишна отперла дверцы, села в карету, опустила шторы у каретных стекол и велела людям во весь опор скакать по дороге к Закурихину.

Старуха Селифонтьевна, мать Малаши, была женщина с характером, может быть, вторая Маргарита Савишна в черном теле. Она решительно отвергла все предложенные ей условия, не щадя обидных колкостей барыне и ее поверенному; объявила сему последнему, что она ни за что в свете не откажется от будущего своего зятя, Валерия Терентьевича; что дочь ее еще очень молода и может подождать, пока нареченный ее жених сделается сам себе господином; что она, просвирня, не хуже иных-прочих; что хотя бог не наделил ее богатством, а все-таки у нее водится копейка про черный день, и что наконец дочка у нее --">