Константин Михайлович Станюкович - Том 8. Похождения одного матроса

людей. Но как подать? Шлюпку немедленно зальет. Ветер не стихает. Барометр падает.

– Разве вплавь, Иван Семеныч?

– Вплавь? Но кто решится? Это верная гибель. Если чудом и доплывет, то разобьется о камни… Весь берег ими усеян… Но, во всяком случае, надо попробовать… Арабы могут перехватить конец, и тогда мы спасены. Прикажите поставить людей во фронт. Я вызову охотников.

Когда люди выстроились, капитан подошел к фронту и, объяснив, в чем дело, крикнул:

– Есть ли охотники выручить всех нас, ребята? Если есть, выходи.

Никто не шелохнулся. Всякий с ужасом взглядывал на пенистые волны, гребешки которых вкатывались на палубу.

Только маленький чернявый Матросик вышел из фронта, решительно подошел к капитану и, застенчиво краснея, проговорил:

– Я желаю, вашескобродие!

– Ты, Матросик? – удивленно воскликнул капитан, невольно оглядывая маленькую, тщедушную на вид фигурку Матросика.

– Точно так, вашескобродие.

– Куда тебе!.. Ты сейчас же утонешь!

– Не извольте беспокоиться, вашескобродие… Я к воде способен. Плаваю, вашескобродие!

– И хорошо?

– Порядочно, вашескобродие! – скромно ответил Матросик, бывший превосходным пловцом.

– Но ты знаешь, чем рискуешь?

– Точно так, вашескобродие!

– И все-таки желаешь?

– Буду стараться, вашескобродие! Как для людей не постараться! – просто прибавил он.

– Ты будешь нашим спасителем, если подашь конец… От имени всех спасибо тебе, Матросик! – проговорил взволнованно капитан.

Матросик разделся догола, одел пробковый пояс и обвязался концом.

Когда все было готово, он низко поклонился всем и дрогнувшим голосом произнес:

– Прощайте, братцы!

– Прощай, Матросик!

Все смотрели на него как на обреченного.

Он бросился в волны.

V

Все бинокли и подзорные трубы были устремлены на бесстрашного пловца. Голова его в виде черной точки то показывалась на гребнях, то исчезала между волнами.

– Молодец! Хорошо плывет! – говорил про себя капитан, не отрывая глаз от бинокля.

Действительно, Матросик плыл хорошо, подгоняемый попутной волной… Уже близко. Несколько размахов – и он у берега. Арабы ему что-то кричат, указывая вправо от взятого им направления. Но он ничего не понимает, довольный и радостный, что сейчас доплывет, укрепит к берегу конец и люди будут спасены.

Но вдруг набежавшая волна с силой бросает Матросика, и он всей грудью ударяется о прибрежный острый камень.

Ужасная боль и слабость мгновенно охватывают его. К нему подбегают арабы, и он им указывает на конец уже потускневшими глазами.

Смерть Матросика была почти моментальная.

VI

Арабы вытащили труп Матросика на песок и стали вытягивать конец.

Через полчаса за одну из скал, правее, был прикреплен канат, и по этому канату стали переправляться с «Жемчуга» люди. К полудню ветер заметно стих, так что возможно было продолжать переправу при помощи каната на шлюпках.

Когда все переправились на пустынный берег, капитан, указывая на труп маленького чернявого Матросика, сказал:

– Вот кто пожертвовал собою, чтобы спасти нас, братцы!

И, обнажив голову, приложился к покойнику.

Все крестились и отдавали последнее целование Матросику.

А в это время «Жемчуг» исчезал под волнами.

Отплата

(Рассказ старого матроса)

I

– Изволите знать, вашескобродие?

С этими словами старый отставной матрос Кирюшкин, с которым мы ранним августовским утром сидели на пеньках у опушки леса, разбирая только что собранные грибы, указал обрубленным указательным пальцем правой руки на старенького-престаренького отставного адмирала, ковылявшего, опираясь на палку, по дороге из Кронштадтской колонии в деревню Венки.

– Видать видал; он в колонии на даче живет; а не знаю! – ответил я.

– Это – Никандра Петрович Быстров. Слыхали, конечно?

– Не слыхал.

– Про Никандру Петровича не слыхали, вашескобродие?! – изумленно спросил Кирюшкин.

– То-то не слыхал.

– Довольно-таки диковинно, что не слыхали. Сами изволили служить во флоте и не знаете Никандры Петровича!

И, словно бы недовольный, что я не знаю Никандра Петровича, старый матрос пожал плечами, отчего дыра на его неопределенного цвета ветхом легоньком пальтеце обозначилась яснее, и покачал головой, на которой была матросская фуражка, тоже давно потерявшая свой прежний черный цвет и сделавшаяся рыжеватой. Сбитая на затылок, она оставляла открытым морщинистый пожелтевший лоб и --">