Дмитрий Наркисович Мамин-Сибиряк - Ноктюрны (сборник)

Девочка так аппетитно потягивалась под своим одеяльцем. Глаза у нее слипались.

– Ты спи, а я посижу около тебя, деточка… Дай мне свою ручку. Вот так… Тебе хорошо? Ну, спи…

Тихо в комнате. Слышно только, как возится в кухне кухарка, точно крыса в пустом амбаре. Что она могла там делать? Эта возня раздражала Татьяну Ивановну, мешала сосредоточиться на одном, что было сейчас самое главное. Боже мой, как она была глупа!.. Взять хоть сегодня, когда она смеялась над сумасшедшею болтовней фрау Дранг. Ведь старуха выжила совсем из ума и потеряла всякую совесть. А потом, зачем она согласилась, чтоб ей принесли костюмы? Ничего не нужно, решительно ничего… И как легко, когда чувствуешь, что ничего не нужно.

Девочка уже спала. Она была особенно мила в своей постельке. Таких девочек рисуют даже на картинках. Девушка долго всматривалась в это детское личико, которое не ответило ей ни одною улыбкой, ни одним взглядом, и тихо прошептала с горькою улыбкой:

– Нет, не мама…

Да, это был смертный приговор, произнесенный детским языком.

Потом Татьяна Ивановна начала рассматривать присланные фрау Дранг костюмы. Все это было когда-то нужно. А сейчас она не могла смотреть на них без омерзения, потому что опять видела себя разодетой в шелк и бархат, видела тот омут, куда ведут бедных девушек вот такие платья, видела собственный позор. Неужели опять начинать все снова? Эта мысль заставила Татьяну Ивановну похолодеть. Она начинала ненавидеть себя, – ту себя, которая от бедности опять бросается в омут головой. Один голод чего стоит… А потом для Наташи какой дурной пример, какой позор. Если она не могла признать в ней своим детским сердцем родную мать, то, по крайней мере, не должна за нее стыдиться.

Татьяне Ивановне казалось, что она опять куда-то едет, быстро-быстро едет, вернее – летит… В голове шум, перед глазами мелькают телеграфные столбы, за ней кто-то гонится… Нет, это она сама за собой гонится и слышит, как шумят шелковые платья, где-то гудит пьяный опереточный мотив, где-то хохочут охрипшие от пьянства голоса…

На другой день рано утром пришла «баронесса». Она уже слышала о визите maman и явилась проведать приятельницу. Татьяна Ивановна лежала на диване совсем одетая. Голова была закинута, одна рука свесилась на пол. На окне валялся пузырек с остатками какой-то бурой жидкости, Девушка отравилась.

Наташу взяла к себе на воспитание «баронесса».

1894

Примечания

1

Если бы молодость знала, если бы старость могла! (фр.)

(обратно)

2

Я человек, и ничто человеческое мне не чуждо (лат.).

(обратно)

3

Мой стакан невелик, но я пью из своего стакана (фр.).

(обратно)

4

Буквально «имена ненавистны»; т. е. не будем называть имен.

(обратно)
--">