Владимир Яковлевич Ленский - Сон Тины

горячее дыхание.

-- Я читал эти слова и думал о том, что их вырезал кто-то во имя Бога, жизни и любви. И когда я это думал -- я почувствовал, что на меня кто-то смотрит... Это были вы... Как это странно и чудесно!.. Вы пришли и встали здесь между колонн, и я знаю, вы колебались -- не уйти ли вам, пока я не увидел вас... И я испугался, что вы уйдете и поспешил встать... Но вы были так холодны, и я подумал, что эти слова, вырезанные здесь на столе, мне никогда нельзя будет сказать вам...

Я наклонился и приник губами к ее маленькой, холодной руке. Она не отнимала руки и совсем затихла... И когда я поднял голову и посмотрел на нее -- она тихо плакала и улыбалась сквозь слезы... Она повторила про себя.

-- Во имя Бога и жизни... И любви...

Вдруг она отдернула свою руку, и ее лицо приняло прежнее холодное, строгое, сухое выражение. Губы сжались, глаза сразу высохли и затянулись непроницаемой пленкой лжи... У входа в беседку, между колонн, стояла Тина, в своей красной шляпе и белом пальто, бледная, с большими, испуганно-удивленными глазами...

-- Я не знала, что ты здесь... -- сказала она, как бы оправдываясь и растерянно посмотрела по сторонам. -- Я думала, может быть, ты поедешь домой?..

Анна встала и молча, гордо выпрямившись, пошла из беседки... Приподняв сбоку платье ловким, грациозным движением, она как будто скользила над травой, слегка покачиваясь и колыхая полями шляпы... И пока она шла по зеленому лугу -- я бешено сжимал руку Тины, и она стонала, извиваясь около меня и стараясь вырвать свою руку из клещей моих закаменевших пальцев... Уже садясь в экипаж, ожидавший ее в аллее, Анна оглянулась, и я почувствовал в этом коротком взгляде черное пламя гнева, которым она облила нас...

Лошадь золотистой масти и экипаж с красными колесами замелькали между деревьев и скрылись за поворотом аллеи. На столе, на том месте, где было дважды вырезано "Моя Анна", лежали ее незабудки и лютики. Заметив мой взгляд, остановившийся на них, Тина схватила их свободной рукой и швырнула за колонны...

-- Пусти! -- сказала она, уже гневно блестя глазами. -- Разве ты не знаешь, что она выходит замуж за Труна?..

-- Ты лжешь!..

-- Я говорю правду!.. Вчера состоялась их помолвка... Об этом знает весь город... И после этого она приходит к тебе и дает целовать свои руки!.. Это низко! Низко!..

-- Не смей так говорить о ней!.. Оставь меня!.. Уйди...

Тина задрожала.

-- Ты хочешь, что бы я оставила тебя?..

-- Да, я хочу этого!.. Я никогда не любил тебя! Я притворялся!.. Все, все было ложью, которой я хотел одурманить себя!.. Я не хочу больше ни тебя, и никого другого!..

Я кричал, не помня себя, в исступлении гнева и отчаянья, требуя, чтобы она ушла и не замечая, что держу ее руку... Тина затихла и сжалась, и ее лицо сразу как-то осунулось и потемнело. Она сказала упавшим голосом:

-- Хорошо... я уйду... Пусти же меня!..

Я выпустил ее руку, и она ушла, ни разу не оглянувшись назад... Я смотрел в просвет колонн на ее сгорбившуюся фигуру, медленно удалявшуюся по поляне, -- и у меня мелькнула мысль: "Больше я никогда не увижу ее..." Что-то холодное, жуткое было в этой мысли, но я не мог остановиться на ней, чтобы уяснить себе, почему от нее у меня сжалось сердце... Я лег на скамью и закрыл глаза... Казалось, я был ко всему глубоко равнодушен; каменное спокойствие тупого забытья овладевало моим телом, усыпляя чувства и мысли...

Когда на закате солнца я вернулся в ресторан -- Тины уже не было... Молодые люди хлопотали около автомобиля, укладывая в него ее мертвое тело, только что извлеченное из канала, облепленное мокрым платьем и ее распустившимися черными волосами...

Я смотрел на посиневшее лицо Тины, в котором не было ни страха смерти ни безумия предсмертной муки. Ее губы, казалось, чуть были тронуты улыбкой...

Тина спит и видит сладкий сон...

-- Не бойся, Тина, этот сон уже никогда не прервется...

1910 г.

----------------------------------------------------

Исходник здесь: Фонарь. Иллюстрированный художественно-литературный журнал.

--">