Анастасия Алексеевна Вербицкая - Ночью

вернулись…

— А вы ждали? — хриплым звуком вырвалось у него.

— Не знаю… ничего не знаю… Кажется… да… Нет!.. Зачем лгать!.. Я ждала вас…

Он застонал и спрятал лицо в руках. Она говорила что-то. Он не слышал. Ему словно кричал кто-то в уши: «Вот как проходят мимо счастья! Ты жаждал красоты жизни и ушёл без борьбы, когда она тебе готова была улыбнуться… Что разлучило? Какие предрассудки? Какие жалкие условности?»

Вдруг он выпрямился. В его объятиях на этот раз она почувствовала отчаяние и решимость.

— Вера, не гоните меня… Живут раз только… Не повторяются такие минуты…

— Сергей Васильич…

— Не отталкивай же меня… Вера, Вера! Неужели же ты не поняла? Я не забыл тебя… тебя любил одну… всегда…

— Оставьте… пустите!

— Ну, брось ты мне эту минуту счастья!.. Как милостыню… Брось… Одну только ночь!

Она вырвалась из его рук и встала.

— Ночь пройдёт, Сергей Васильич… и… настанет утро… Как я его встречу?.. Вы об этом забыли?

Он потянулся к ней. Но она, дрожа и задыхаясь, отодвинулась опять.

— Нет!.. Не надо!.. Уходите! Я постараюсь позабыть… Я тоже помнила вас… все эти годы помнила… но… я гнала мысли… Есть такие вещи, о которых думать даже страшно… Отравишься… Ну да!.. И я… и я тоже с ума сходила… Теперь прошло… И порыву этому вашему не верю… Постойте!.. Не то… Я хочу сказать, что это лишняя иллюзия… Вы не меня любите, а прошлое наше… то, чего уж нет… Разве меня можно любить теперь? Я тупа, зла. Я вся высохла… страшная такая стала… Когда я увидала вас нынче, я вспомнила себя другою… словно покойника дорогого… Уйдите, ради Бога!.. Мне тяжело…

— Вера! Какая бесполезная жестокость! За что?

— Нет… Вы не поняли… А кто вам сказал, что я захочу пережить такую ночь? Что, уступив вам, я соглашусь и дальше опять на годы будней? Разве вы знаете меня? Не из-за укоров совести… Их у меня не будет…

Он опять рванулся к ней. Но она отшатнулась и сделала невольный жест, как бы отталкивая его.

— Да, не будет!.. Пусть это цинизм, пусть безнравственно! Я не этим буду мучиться… А тем, что после жить по-старому я уже не смогу… Понимаете, Сергей Васильич? Не смогу!.. А моя жизнь нужна…

— Вы не любите меня… Какая любовь рассуждает?

— Да? — вдумчиво переспросила она. — Возможно… Тем лучше для нас обоих! Вы не бросите жену. Я не соглашусь уйти от мужа… Ведь, вам дороги дети, Сергей Васильич?

Он молча закрыл лицо руками.

— Вот видите… У нас с вами свободы нет! Пусть! Я сама выбрала себе дорогу, сама этого хотела… и сама теперь расплачиваюсь. Поздно… Любить нечем… И не надо любить! Если б только знать, что дети… Вот вы сейчас… страшное слово сказали… и словно глаза мне открыли на всё… Какое право имеем мы, нищие, жениться и плодить нищих?.. Да! Какое право? Что мы им готовим? Они малокровны, худосочны, слабы, неспособны бороться с болезнью, которая ждёт за углом. У них нет света, воздуха… Живут чуть не в подвалах, питания нет… По какому праву мы их обрекли на страдание? Мне страшно!.. Страшно!

Она была как в истерике.

— Верочка, милая! — испуганно сорвалось у Михайлова.

— А дальше что? Какое воспитание я им дам? Сама озлобленная, отупевшая, раздражительная?.. Какое образование? На это деньги нужны… Сделать их ремесленниками, чернорабочими? А здоровья, здоровья откуда я им возьму?.. Им в жизни нет выхода из нужды. Но для борьбы с ней силы нужны… силы, чтобы не упасть в грязь, не погибнуть… Чему я научу их, когда сама во всё изверилась? Борцы… Ха-ха!.. Это наши-то ребята несчастные, с кривыми ножками, худенькие заморыши? Господи!.. Я иногда, после целого дня… вот когда оба они у меня от дизентерии умирали… лягу и думаю: «Заснуть бы, заснуть!.. Да так, чтоб уж не проснуться! И с ними вместе… всем… Чтоб и они этой каторги не изведали!»

Жалобный детский крик прозвенел как бы над самой головой их.

Вера Павловна вскочила, вся трясясь, с широко открытыми, полными ужаса глазами. Её расстроенным нервам в этом плаче почудился укор, мольба обречённых детей о хрупкой жизни… Она даже сразу не сообразила, кто это кричит.

— Оля! — вдруг поняла она и провела рукой по похолодевшему лицу. — Сейчас, сейчас! — крикнула она, забывая, что ребёнок не слышит её.

Она бросилась к калитке. Но на пороге она опомнилась и протянула Михайлову руку.

— Прощайте… И забудьте, ради Христа, всё, что я наговорила тут… Это всё спектакль расстроил нервы… Лихом не поминайте, Сергей Васильич! Нет сил ни --">