Евгения Сергеевна Сафонова - Сердце Поэта

страдать, ненавидеть, сочувствовать, жалеть. Нужно искренне плакать и искренне смеяться. Нужно давать волю чувствам и эмоциям и не стесняться их. Ни при каких обстоятельствах нельзя опускать руки, нужно бороться, рисковать, как бы ни было трудно, несмотря на невзгоды, на печали, на неудачи. Надо пытаться! И не унывать, и знать, что всё будет хорошо.

Нина тогда подумала, а потом удручённо ответила:

— Я не смогу так много сделать. Ты взрослый, умный, и потом… ты поэт, а я никто.

— Не смей так думать! — отец строго погрозил ей пальцем. — Ты — личность! И это главное. Со своими достоинствами и недостатками, но ты — это ты. И это у тебя может отнять только один человек.

— И кто же?

— Ты сама.

Нина растерялась — как может она сама что-то у себя отнять?

— Да-да, именно ты сама, — подтвердил папа. — Если ты будешь думать, что ты никто, ты никем не станешь. Надо знать, что ты — личность, и ты заслуживаешь места в этой жизни. И не хуже, чем у других.

Он поднялся, взял дочь за руку, и они пошли дальше. Через некоторое время отец сказал:

— У тебя в сердце есть всё это. Тебе осталось лишь развивать это, не погубить на корню — и тогда жар твоего сердца согреет всех вокруг тебя. Что касается того, что я поэт… Да, наверное, поэты чувствуют острее других. Сердце поэта отличается от других сердец. Но ведь Грига тоже можно назвать поэтом, хоть он и музыкант. Ты не слышала никогда такое выражение «музыка — поэзия воздуха»? Слышала, да? Вот, так что Григ — тоже поэт. В своей музыке он воспевает красоту так же, как поэты воспевают её в своих стихах.

— Мне нравится музыка Грига, — задумчиво произнесла Нина, — и твои стихи тоже нравятся.

Отец улыбнулся.

— Значит, у тебя горячее сердце поэта.

А дальше… Нина приезжала к папе с мамой всё реже и реже. Она училась и жила в интернате, в городе, поначалу приезжая к родителям только по выходным, а затем — ещё реже. Помнится, папа утешался тем, что Нина увлеклась литературой, даже вступила в школьный «Кружок юного писателя» и вдохновенно строчила «в стол» рассказы, стихи: может, пойдёт по его стопам…

Нина усмехнулась. Одно время она действительно делала успехи, и живым примером для неё был папа — любимый всеми норвежцами писатель. Но потом… Потом случилось то, что случилось, и Нина потеряла веру — и в людей, и в себя. Она уехала из Норвегии, стараясь забыть всё, связанное с отцом, и покорно поплыла по течению жизни. Окончив литинститут, Нина попыталась было опубликоваться, но после нескольких неудач махнула рукой на всё, забросив свои сочинения в дальний ящик письменного стола. И кто она в свои двадцать шесть лет? Жалкий учитель литературы, едва сводящий концы с концами. По сути, никто.

«Не смей так думать» — говорил ей отец…

Сколько раз Нина вспоминала тот разговор в осеннем лесу, в глубине души недоумевая и даже немного посмеиваясь над старомодным отцом. Разве в современном мире, где всё строится на деньгах, связях, притворстве и обмане, можно выжить с горячим, искренним, раскрытым для всех людей сердцем? Раньше — быть может, но не теперь. В своём воображении она возражала отцу, приводила свои доводы, аргументы, и он соглашался с ней, виновато улыбался и говорил, что Нина права.

Нина сглотнула. Эх, папа, папа… Твоё горячее сердце не уберегло тебя. Возражать и приводить аргументы было некому. Чтобы жить дальше, Нина загнала мысли о прошлой жизни на задворки сознания, заперла там, ключ выбросила и никогда, никогда туда не заглядывала. Но это не помогало. Боль потери и чувство вины отравляли и без того нелёгкое существование.

Нина глубоко вздохнула, чтобы успокоиться, и стала читать дальше.

«Я шёл довольно долго, как вдруг увидел сквозь решётку забора маленький деревянный домик.

Из трубы шёл дым. Чуть поодаль я различил крыши других домов. Очевидно, я вышел к окраине села — дом этот стоял на отшибе. Вся крыша была устелена сказочным ковром из пёстрых листьев, и, будто молчаливые стражи, дом окружали стройные разноцветные клёны и пышные голубые ели.

— Необычное сочетание, — сказал я вслух.

Поскольку я не ожидал ответа, то очень удивился, услышав его:

— Да, весьма необычное.

Только тут я обратил внимание, что на лавке перед домиком сидит старушка. Как же я раньше её не заметил?

— Добрый день, — произнёс я.

— Здравствуй, мальчик. Деревья понравились? — произнесла старушка с доброй усмешкой.

— Да, — произнёс я с --">