Сергей Алексеевич Баруздин , Владимир Александрович Егоров , Мустай Карим , Татьяна Литвинова , Николай Михайлович Егоров , Александр Васильевич Куницын , Иван Данилович Низовой , Андрей Ефимович Медведенко , Владимир Давидович Спектор , Олена Федоровна Бондаренко , Анатолий Николаевич Васильцов , Людмила Игоревна Овчинникова , Василий Скребков , Леонид Новиков , Лилия Закирова , Александр Владимирович Бурцев , Владислав Васильевич Трефилов , Валентина Васильевна Рузавина , Салисэ Гараевна Гараева , Газиз Салихович Кашапов , Владимир Короткий , Анатолий Александрович Андреев , Василий Иванович Еловских , Иван Сергеевич Уханов , Николай Васильевич Верзаков , Людмила Константиновна Татьяничева , Лидия Александровна Преображенская , Рамазан Нургалеевич Шагалеев , Михаил Федорович Шанбатуев , Римма Андрияновна Дышаленкова , Владимир Анатольевич Пшеничников , Александр Борисович Павлов , Михаил Давыдович Львов , Басыр Шагинурович Рафиков , Геннадий Федорович Хомутов , Валерий Николаевич Кузнецов (поэт) , Лидия Петровна Гальцева , Ким Михайлович Макаров , Виктор Дмитриевич Петров , Сергей Алексеевич Поляков , Владимир Иванович Харьковский , Андрей Петрович Расторгуев , Владимир Николаевич Курбатов , Геннадий Кузьмич Дмитрин , Юрий Григорьевич Зыков , Альманах «Каменный пояс» , Антонина Михайловна Юдина , Иван Петрович Малов , Владимир Иванович Чурилин - Каменный пояс, 1982

деревянной подсобке сидел юноша и отбивал косу, будто заправский крестьянин перед выходом на луга. Наверняка, сталь этого орудия сработана здесь. Ведь Магнитка дает стране металл многих наименований. Автомобиль и телевизор, холодильник и детские санки, посуда и консервная жесть, кровля и проволока — все это из стали Магнитки. Когда нужно было стране, Магнитка и танки могла одеть в броню. Само имя ее — символ мужества и трудового героизма, потому оно почти нарицательно: есть северная Магнитка, казахстанская Магнитка, липецкая Магнитка. Есть Магнитки за рубежами нашей страны.

Но всегда была и остается главная Магнитка, первая и легендарная. Она трижды выручала страну, трижды принимала на себя огромную ношу, когда в годы индустриализации, в грозное лихолетье войны и в период восстановления хозяйства ее продукция становилась решающим фактором победы.

Со всех концов страны и из-за рубежа едут в Магнитку за опытом. И она делится им щедро, по-братски. Металлурги десятков предприятий учились здесь лудить жесть электролитическим способом, получать прочный автомобильный лист и тончайшую сталь для кинескопов цветных телевизоров.

Когда я ехал в Магнитогорск, то, конечно же, знал, что за 20 лет город вырос и похорошел, сильно изменился комбинат. Но хотелось понять самое суть перемен. Потому не случайно, погуляв по комбинату, устремился не куда-нибудь, а в проволочно-штрипсовый цех.

Было для меня в Магнитке два незабываемых зрелища: зори над ночным городом, когда шел металл из печей, и работа петельщиков в проволочно-штрипсовом цехе. И то, и другое восхищало. Но петельщики, эти циркачи промышленного предприятия, вызывали чувство двойственное. Ходил я к ним часто, вопросов не задавал, стеснялся своей праздности рядом с их трудом. Просто с немым восторгом следил за их работой, понимая, что сам никогда бы так не смог.

Представьте себе небольшое экранированное пространство между двумя секциями проволочного стана. В нем человек со щипцами — петельщик. Из отверстий стана раскаленной макарониной выползает проволока. Петельщик ловко хватает ее щипцами, вместе с ней переворачивается и с непостижимой точностью и быстротой заправляет ее в другую нитку стана, где проволока примет тот размер, который предписан ей стандартом. Человек делал петлю из раскаленной змеи. Это была, в моем представлении, операция не менее опасная, чем мертвая петля для пилота. Петельщик работал пятнадцать минут, потом тридцать отдыхал, утирая непроходящий пот.

Много позже я узнал, что у петельщика температура всего тела к концу смены поднималась до 39 градусов. И шел он домой в таком состоянии, в каком любой из нас обязан лежать в постели и пить лекарства, а назавтра вновь становился в загон укрощать «огненную змею».

Если эта опасная профессия еще осталась на Магнитке, значит, особых перемен тут не произошло.

По узкому и длинному, совершенно безлюдному в этот поздний час подземному переходу вышел в жаркое и звонкое пространство проволочно-штрипсового цеха, где переходные мостки металлические, пол на доброй половине площади устлан звонкими металлическими же плитками, бугристая поверхность которых до блеска стерта тысячами тяжелых рабочих ботинок.

Только что прошла пересменка, в цехе тоже было безлюдно, и я как-то сразу потерялся среди движущихся конвейеров с раскаленной, остывающей и уже холодной проволокой, свернутой в огромные бунты. Здесь и встретился с начальником цеха Борисом Порфирьевичем Бурдовым, конечно же, еще не ушедшим домой, хотя его рабочий день официально закончился. Познакомились. Он спросил о цели моего прихода. Я ответил: на петельщиков, мол, хотел посмотреть, да что-то не видно их.

— Эх, опоздали вы на несколько лет, — усмехнулся Бурдов. — «Гришкой» их заменили.

— Кем? — удивленно спросил я Бурдова.

— Не кем, а чем. Обводным аппаратом. Пойдемте в кабинет, сейчас будет селекторное с директором, потом уж покажу вам «гришку».

Селектор хрипел, я плохо разбирал слова, долетающие сюда из других цехов, да и не особенно понимал цифры и термины, если и ухватывал их нетренированным ухом. Бурдов — весь внимание… Мне о нем уже рассказывали. В цех он поступил четверть века назад учеником слесаря. Стать начальником не то что цеха, но хотя бы и стана — такой цели вовсе и не ставил. Просто учился, совершенствовался в своем рабочем ремесле. А чины его находили сами. На комбинате Бурдов по --">