Акрам Айлисли - Сердце - это такая штука

огнем горело море.

— Обиделся? — огорченно спросил Сарвар.

— Нет, — ответил Аждар, — я не обиделся. — И опять начал кашлять. — Это все те деньги душат, — с хрипом выдавил он из себя. — Три тысячи проклятые. Здесь стоят, в глотке! Душат меня, жизнь мою отнимают. Думаешь, я не хотел вернуть? И деньги в руках бывали. Сначала не решался, совестно вроде как-то, а когда решился — поздно уже. Последние пять лет и не, бывает у меня таких денег. Запросто мог бы иметь. Не хочу. Нету желания, сердце не принимает. А сердце — это такая штука…

Потом уже разговор пошел спокойный;

— А чего ты с этими деньгами удрал?

— Я с ними не удирал.

— А как? Украли у тебя их?

— Никто не крал.

— А чего ж тогда?

— Да это все Али-оглу… Он ведь в лавке торгует, недостача у него вышла, три тысячи. А я дочку его любил, Сону, очень я ее любил и сейчас люблю, чуть не каждую ночь снится… Прибежала ко мне вся в слезах — отца забрали! Ну и не выдержал я, какие были на руках деньги, отдал ей… Потом вижу — дохлое дело-то. Я не боялся, что заберут. А почему удрал? Потому что думал: останусь — все откроется. Ну, а дальше… Потом узнал, что подлец этот замуж ее отдает. Оборвалось у меня все внутри. Если б попал тогда в деревню, прикончил бы его. Я ведь приехал, только в деревню не пошел, потому что обида была большая в сердце. А сердце — это такая штука…

Аждар умолк. У Сарвара перед глазами стояла деревня… Дом Али-оглу, лавка, где он торгует, и толстые краснощекие сорванцы — детишки его старшей дочери Соны.

— Пойдем, — сказал он Аждару. Потому что слов больше не было.

— Куда пойдем?

— Куда хочешь.

— Тогда — к вокзалу.

Они долго шагали по хрустящему, прихваченному морозцем снегу, потом Аждар сел на скамейку,

— Времени сколько?

— Полпервого.

— Значит, мало осталось?

— До чего?

— До отхода поезда.

— А чего ты меня все гонишь?.. Деньги растратил, поэтому?

— Нет. Просто вижу, застрять ты здесь можешь… И запутаешься.

— Теймур же не запутался!

— Теймур никогда не запутается.

— А я почему?

— Потому что ты не сволочь!..

На том разговор закончился. Они снова долго молчали. Сарвар вдруг взглянул на часы.

— Пойдем! — сказал он.

— Поедешь? Честно?

— А когда я тебя обманывал?

Аждар поднялся со скамьи.

— Деньги твои у проводника. Седьмой вагон — Теймур тебе говорил. Пятьсот рублей, как доедете, сразу и отдаст. К вокзалу — по этой улице, прямо, никуда не сворачивай. Иди… А я… туда не пойду. Я тут… — И, немного помолчав, добавил: — Знаешь… один раз оступился… и вот теперь, все уж так…

Десяток была целая стопка, завернутая в вырванный из тетради листок, и на этом листке посередке надпись карандашом, бледные, мелкие буквы:

Не хочу, чтоб ты торгашом становился,

А то будешь таким же, как я.

Ты потом придешь к моей могиле,

Будешь ты благодарить меня.

Сарвар забрал у проводника деньги, сунул в карман, тут же, при нем, прочитал записку, сложил листок и тоже убрал в карман.

… И то, что слова эти были написаны стихами, нисколько не удивило Сарвара; когда еще учился в школе, он написал одной девочке письмо стихами и с тех пор знал, что существуют на свете вещи, о которых только в стихах и можно сказать…

--">