Ирина Александровна Велембовская - В трудную минуту

вспомнив ту холодную ночь на пристани, восемьдесят копеек мелочью на дорогу, которые сунул ей при расставании Кудрявый, маленький белый билетик, на мгновение мелькнувший в черной воде.

— Да чем ты меня обидел-то? — как можно беззаботнее сказала она. — Это я вроде перед тобой виновата: не выполнила, что просил. Веришь, не было возможности: на телеграммы меня перекинули, некому разносить. До сих пор в две смены бегаю, часу свободного нет.

Он смотрел на нее и плохо верил, а она продолжала:

— Тут вот жену твою встретила. Говорит, ты опять в больнице. Думаю, надо пойти. Отпросилась, побежала. Что же это ты, Григорий Алексеевич?

Кудрявый хмурился.

— Где ж ты ее видела?

— Господи, да я по всему поселку мечусь, кого только не вижу!

Он молчал, упершись худыми локтями в колени, тер широкий, вросший подбородок.

— Лучше ты меня оказалась… — сказал он, и губы его дернулись. — А жены у меня нет… Без дыма сгорела.

Паня тронула его за рукав.

— Не нужно, Григорий Алексеевич. Все это перетряхнется и уляжется. Будете жить… Ты тоже учти: какой это женщине понравится, что муж через свои же слабости в больнице киснет? Хватит уж тебе… Поправляться нужно, за дела приниматься. А там разберетесь.

Кудрявый пошел проводить Паню до приемного покоя. Взял за руку.

— Прости, Паша, что я тебя в эту грязь вмешал, только я ведь понимал, что к тебе не прилипнет…

— Да ладно про меня, — сказала Паня. — Главное, чтоб ты этим делом переболел.

А у самой внутри билось, и хотелось крикнуть о том, что чувствовала.

— До свидания, Григорий Алексеевич! — сказала она, осторожно отбирая у него теплую свою руку.

--">