Александр Алексеевич Богданов - Федор Шуруп

— Ничего, перемоглись! Васяня к папироснице бегал, на гильзах подрабатывал. У меня — стирка. За Нюшей соседи присматривали, а иногда с собой на поденщину брала. Ну, товарищи тоже помогали.

Клаша накрыла на стол, поставила тарелки с едой.

— Ты, я чаю, голодный как волк. Мы-то пообедали. Вот здесь пирог… Праздничный, по случаю твоего возвращения, еще вчера постаралась.

— От пирога никогда не отказываюсь, — весело поддакнул Федор.

Нюша, забравшись на колени отца, ласково юлила. Прижалась лицом к его щеке, отдернулась:

— А тятька стал ежиком! Колючий… Ежик!

Тятька ежик.

Тятька ежик!..

— Правильно, Нюша, — засмеялся Федор, — оброс я в тюрьме. Все острое и ножи отбирали, редко приходилось бриться.

Мать сняла Нюшу с отцовских колен. Федор принялся за еду.

В горницу шумно влетел сын Васяня, одиннадцатилетний мальчуган, с голубыми большими глазами, как у матери, запыхавшийся и распаленный.

У него был необычный, смятенный вид. Глаза то вспыхивали, то странно погасали. Встреча с отцом явилась несколько неожиданной, и он остановился у порога.

— А-а, Васяня! — обрадовался Федор. — Здравствуй!

Васяня подошел к отцу. Поцеловались.

Охваченный тем волнующим и сильным, что он принес в себе с улицы и что продолжал глубоко переживать и сейчас, Васяня торопливо заговорил, роняя не по-детски тяжелые, как свинец, слова:

— А я сейчас, тятя, из города. С Шаболихи. Ой, что там делают! Магазины ломают, дома бьют. Аптеку Келлера, часовой магазин Берга. Окна, столы щепают, вот такая куча щепок. Одной женщине голову раскромсали и еще двух убили. Кровь бежит… А казаки орут. Казаки пьяные. Пашку стеганули нагайкой, а я убежал.

В молчании слушали Васяню. Стало жутко. С каждым словом нарастало злое, враждебное, спугивало радость встречи.

Федор, потрясенный сообщением, встал из-за стола.

— Вот видишь, Клаша, я так и ждал… На Шаболихе же евреи. Надо идти! — повернувшись к жене и внимательно глядя на нее, как бы ожидая согласия, проговорил Федор.

Клаша побледнела и изменилась в лице. Ей ярко представилась картина погрома, рисовались те опасности, которым опять подвергнет себя Федор. Она была уверена: ее просьба к Федору, чтоб он остался, будет бесполезной. Федор все равно не послушается, да и не надо, чтоб он слушался. Но, повинуясь какой-то неодолимой смутной силе, все же сказала нерешительно, словно виновато:

— Может быть, Федя, побудешь сегодня дома…

— Как же я могу остаться, дорогая! — ласково ответил Федор.

— Ты хотя бы дообедал…

— Некогда!.. Сама знаешь, дорога каждая минута.

Федор стал одеваться.

Клаша завернула в газетную бумагу остатки еды и пирог.

Федор поспешно сунул сверток в карман куртки и вышел из горницы, поцеловав только Нюшу, а остальным бросив короткое:

— Не прощаюсь! Увидимся.

Вскоре вышел следом за ним и Васяня.

III

Осведомившись у соседей, Федор направился в штаб; где беспрерывно дежурили комитетчики.

Здесь он узнал подробности. На Шаболихе погром. Дворники, шпионы, охранники, полицейские и босяки; а за ними часть грузчиков и ломовых, недовольных остановкой железной дороги и отсутствием заработка, грабят еврейские магазины и квартиры. Бесчинствами руководит полиция, казаки участвуют в бандах, — войска бездействуют.

Большевики организовали дружины для борьбы с погромщиками. Город разделен на три участка, в каждом открыты в частных квартирах санитарные пункты для помощи раненым.

Федору предложили быть предводителем одной из вновь формируемых дружин. Выдали всем черные новенькие браунинги. К каждому — две семипульных обоймы и еще запас пуль для зарядки.

Федор хорошо обучился стрельбе, но до того у него был старый, неуклюжий, отобранный при аресте бульдог, с большим барабаном, неудобный для ношения и еще более неудобный тем, что косил влево, мимо цели, а иногда давал осечки… Приходилось брать прицел вправо.

— Вот это я понимаю, — настоящий подарок! — восхищался Федор, бережно проверяя все части полученного оружия.

— Это не наши старые сикуши, из которых даже вороны не испугаешь.

— Где такое золото достали?

— Реквизирован в оружейном магазине Онезорге.

— Замечательно!

Федору поручили командование отрядом.

Их было десять человек, когда они вышли из штаба — восемь рабочих и два интеллигента, — десять бойцов революции, из которых половина --">