Вера Александровна Морозова - Мастерская пряток

Вот и купец знал маму по имени и отчеству. И улыбался ей, как старой знакомой.

— Наследнице наследовать нечего, — улыбнулась Мария Петровна. — Да и что сегодня, кроме здоровья и образования, можно дать детям…

Леля разговора не слушала. Глаза ее разбегались от всего увиденного. С мамой они редко ходили по городу, а по магазинам никогда. Мама всегда куда-то спешила, дома бывала редко, чем вызывала неудовольствие папы. Правда, мама на это неудовольствие особого внимания не обращала и отвечала какими-то непонятными словами:

— Волка ноги кормят! — и смеялась, только глаза оставались печальными.

И Леля представляла волка, который уносил маму, обхватившую его за шею, словно Аленушку, в лесные неведомые дали. Сказки ей читали все — и папа, прикрывая рот белым платком от кашля, и кухарка Марфуша, вечно боявшаяся пожара в квартире, и мама с тихим и ласковым голосом. Больше всех она любила слушать маму. Они сидели на диване, через окна вползали сумерки, и все вещи погружались в полумрак. В углу сгущалась тень от оконной занавеси, и казалось, что там притаился медведь. Большой, с мохнатой мордой и длинными когтями на лапах. И Леля прижималась к маме, затихала в объятиях ее сильных теплых рук. И медведь был не страшен… Сладко засыпала под сказку — во сне сражалась с волком, чтобы спасти Красную Шапочку.

Здесь в лавке купца Сидорова все чудеса были наяву. Она подошла к клоуну, висевшему на крюке, и дернула его за колпачок с бубенчиком. Бубенчик зазвенел, и клоун будто рассмеялся. Погладила по морде тигренка. Тигренок был в полосатой бархатной шкурке и тоже улыбался, как показалось Леле. Ударила в мяч. Мяч отскакивал от пола, поворачивал красно-синие бока. Поиграла с попугаем в разноцветных перьях, потрогала ведерко, расписанное яркими ягодами, постучала по железному дну деревянной лопаточкой и замерла около куклы.

Кукла была и вправду необыкновенная. Огромная. С удивленными глазами в пушистых ресницах. Глаза у нее открывались и закрывались. С вьющимися темными волосами. С руками, на которых можно пересчитать пальчики. В красных туфельках. В платье из оборок, словно белый лебедь в городском саду. На груди голубой бант. В чепце с кружевной прошивкой, как у младшей сестренки Кати. С красным ртом и белыми зубами. Девочка взяла куклу на руки. Кукла прикрыла глаза и уснула. Леля качнула куклу, и кукла сказала: «ма-ма…» У Лели дух захватило — какая девочка семи лет не мечтает стать мамой, чтобы кормить, одевать и укладывать спать игрушечную дочку!

Леля прижала куклу к груди, и Мария Петровна поняла, что нет силы, которая могла бы отобрать игрушку.

— Сколько стоит ваше чудо? — У Марии Петровны потеплели глаза. Какая мама не испытывает счастья, когда может выполнить желание дочери! — Значит, восемь рублей! Дороговато…

Леля затаила дыхание. В голосе мамы уловила неудовольствие. И она принялась укачивать куклу, чтобы та не услышала сердитого голоса мамы.

В магазине повисла тишина. Волновалась Леля, застыла в ожидании кукла, которой явно хотелось уйти из магазина и поселиться у девочки, хмурилась Мария Петровна, и только купец Сидоров посмеивался и вытирал вспотевшую лысину фуляровым платком. Он-то знал, что Марии Петровне от судьбы не уйти и деньги она выложит как миленькая. Да и как не выложить, когда у девочки такие просящие глаза и тихий, срывающийся голосок. В душе он называл себя простофилей и проклинал, что не заломал десятки. «Заплатила бы барынька червонец… Заплатила бы… Куда бы делась… Эх ты, напасть-то какая…»

И действительно, Мария Петровна велела завернуть куклу. Лицо дочки полыхнуло румянцем, и она крепко обняла маму за шею.

Так кукла появилась в доме на Мало-Сергиевской улице, в просторной квартире Голубевых. С большими белыми печами, украшенными изразцами с петухами, печами, которые пели, когда весной из-за дождливой погоды их подтапливала кухарка Марфуша.

Кукла поселилась в столовой на плюшевом диване. Леля сама усадила франтиху на подушку и запретила сестренке Кате приближаться к ней. Кукла широко раскрыла голубые глаза и принялась рассматривать столовую. На столе фырчал самовар, грудь его украшали медали, как у бывалого солдата. Очевидно, все в квартире кукле нравилось, и она улыбалась напомаженным ртом с белыми зубами.