Вениамин Александрович Каверин - Косой дождь

другой... Боже мой! — продолжала думать Валерия Константиновна, когда они уже шли к площади Святого Марка по очень узкой улице, о которой гид говорил, что в Венеции нет более широкой. — Я счастлива в сравнении с ней».

30

Молодой человек из торгпредства, встретивший группу в Брюсселе, сообщил Валерии Константиновне, что ее чемодан, к сожалению, не нашелся.

— Необходимо составить опись, — сказал он, — и туристическое общество возместит пропажу.

Валерия Константиновна составила, указав какую-то мелочь, оставшуюся в Москве, — она вспомнила об этом уже в самолете. Зато она забыла малиновый джемпер и модные туфли, которые купила перед отъездом.

Бельгийские пограничники долго не знали, что делать с группой русских, свалившихся к ним на голову без единого франка. Потом все устроилось, куда-то позвонили, откуда-то прислали старенький автобус, и через час туристы ехали в город, ссорясь со старостой, который почему-то распорядился оставить вещи в таможне.

Он оправдывался: одна ночь. Да, но не так уж удобно провести ночь без пижам и ночных рубашек. А утром? Зубные щетки, бритвенные приборы — все в чемоданах. Да и вообще, черт побери, неужели вы не понимаете, что неловко являться в отель с пустыми руками? В особенности сердился Токарский, у которого за ночь должна была отрасти — и отросла — некрасивая седая щетина.

Отель был старый и очень хороший. Каждый турист впервые за всю поездку получил отдельный номер. Валерия Константиновна задумчиво бродила по просторной комнате с высокими, сложно закрывавшимися окнами, с дубовой мебелью конца XIX века. Потом постояла перед зеркалом и, сказав себе: «И не такая уж старая!» — пошла в ресторан, где ее ждали Токарский с Ларисой и Сева.

Откуда-то чуть слышно доносилась музыка. Почтенные, неулыбающиеся официанты двигались неторопливо, все было основательно, солидно и ничуть не похоже на Италию. Валерия Константиновна съела какую-то травку, Токарский, притворно ужаснувшись, сказал, что травка была положена для украшения и что теперь официанты долго смеются за портьерами, прежде чем войти в ресторан. Может быть! Травка оказалась кресс-салатом — об этом Валерия Константиновна узнала уже в Москве.

Лариса, которая была на Всемирной выставке в Брюсселе, сказала, что самое интересное место в городе — это Манекен Пис, а уже после него стоит заглянуть на Гранд-Пляс, с ратушей XIV века и гильдейскими домами.

Прохожие не торопились на пустеющих улицах. Одиннадцатый час — может быть, это поздно для Брюсселя? Пожилые люди в гольфах и толстых чулках пили пиво за столиками и покуривали трубки с таким видом, как будто они сидят здесь уже второе столетие. Гранд-Пляс — Большая площадь — была вовсе не большая, а маленькая, сдержанная и в то же время театрально-нарядная под мягким заслоненным светом.

— Да здравствуют гезы! — сказала Валерия Константиновна. Токарский засмеялся.

— Кстати, это построено лет за двести до гезов.

— Все равно. Очень декоративно, правда?

— Жизнь была декоративна.

— И никто этого не замечал?

— Вот именно.

— Может быть, и наша через двести лет покажется декоративной?

— Едва ли! Нет, здесь не гезы, а совсем другое.

— То есть?

— Вообще Фландрия. Упрямство. «Не уступлю».

— А что такое «не уступлю»?

— Девиз Нидерландов.

Старуха подметала площадь.

— По утрам она лучше, — сказала Лариса. — Не старуха, конечно, а площадь.

Одно здание было освещено, играла музыка, из подкатывающих машин выходили дамы в мехах и господа в цилиндрах. У них был провинциальный вид.

— Как в старом фильме времен Мозжухина и Веры Холодной, — сказал Токарский.

По дороге к Манекену Пис они заглянули в полутемный подъезд с сидящим в глубине почтенным пожилым швейцаром. «Открыто ночью» — было написано матовыми буквами на матовой дощечке у входа. Публичный дом. Швейцар вежливо поднялся к ним навстречу. Они быстро прошли мимо. Токарский изобразил несостоявшийся разговор: «Заходите, сударь». — «Благодарю вас, в другой раз».

Только что минуло одиннадцать, а в Брюсселе была, кажется, уже поздняя ночь — так пуст был город, так сонно щурились манекены в пустых освещенных магазинах, так шумно ссорились в кафе две старые проститутки в криво надетых шляпках, страшно придвинув друг к другу голые костлявые локти.

Наконец они добрались до Манекена Пис, толстенького, кудрявого, задумчивого мальчика, глубоко погруженного в свое несложное, но приятное занятие: он --">