Владимир Анатольевич Пшеничников - Выздоровление

Мордасове может рентген не работать, да и вообще… А что и как сложится в городе, она бралась сегодня же передать жене.

— Я сам скажу, — пробормотал Николай.

— Да, или так, — с готовностью согласилась врачиха. — Все будет хорошо.

По дороге, пока выбирались на асфальт, Николай впадал в забытье от охватившего его жара и потом, многими днями позже, вспоминал, что рядом с ним в санитарной машине ехала покойница мать. «Ах, сынок мой, сынок», — приговаривала она жалливо.

В тот же день Николай лишился двух третей своего желудка. Врачи в межрайонной больнице определили у него прободение язвы, спешно начали оперировать и продержали на столе почти пять часов. Еще дня три Николай провел в одиночной палате на разных подпитках, но место пришлось уступить, и его откатили в палату для выздоравливающих.

Все произошло в общем-то быстро, и жалеть ему было не о чем. Раз-другой, правда, передергивало от мысли, что все могло закончиться иначе, но Николай Акимов не такой уж был и впечатлительный человек. Главное, от соды отмучился!

Глава 2 ПАЛАТА ДЛЯ ВЫЗДОРАВЛИВАЮЩИХ

Палата, в которую перевели Николая, была просторной, с высокими потолками и окном, чуть ли не во всю стену. Днем и ночью через это окно доносился шум улицы, близкого базара, и поначалу это даже как-то успокаивало и убаюкивало. Напротив Николаевой стояла койка тихого мужика по имени Петя, а ближе к окну располагались койки Лаптева и Каверзнева, городских моложавых мужчин; вслед за Петей и они подходили знакомиться. Палата вроде бы так и называлась «для выздоравливающих хирургического отделения», и Николай не собирался в ней долго залеживаться.

Насторожили его порядки в отношении родных и близких посетителей. Его Катерина на шестой день приезжала к нему, но, не зная правил, угодила как раз в непропускной, неразрешенный час, а когда еще приедет, старушка из «приема передач» не сказала.

Первое время Николая донимали другие неловкости, неминучие для «лежачего» больного, и происходили они оттого, что ухаживала за ним молодая, молчаливая и резковатая в движениях девушка. Но вскоре, заметив сильное смущение соседа, ходить за Николаем стал тихий Петя.

Постепенно, медленнее, чем хотелось бы, Николай оживал. Уже убрали день и ночь маячившую у изголовья «систему», но неожиданно озадачил хирург Левшов, сказавший, что полежать придется не меньше месяца. Что делать, пришлось настраиваться.

Окрепнув, Николай стал разговаривать с Петей о разных пустяках, но сосед был проницательный и частенько говорил безо всякого повода:

— Ничего, раз не едут, значит, все чередом у них. Весна же, елки зеленые, сколько делов!

А городских родственники навещали часто, и они потом стремились наперебой подкормить Николая.

— Да не хочу я, — говорил он, запрокидывая голову на подушке, — мне моей болтушки хватает.

— Так тебе не бифштекс предлагают, а топленое молоко, ваше же, деревенское.

Николай видел очертания пестро раскрашенного термоса и, улегшись свободнее, улыбался.

— От молока я еще в армии отвык. Спасибо, не надо ничего.

И действительно, погорелец он, что ли…

А однажды Лаптева вызвали из палаты какие-то «сотрудники», а немного погодя Каверзнева — его «коллеги». Следом вышел потихоньку и Петя. Николай долго лежал один, прислушивался, как за окном кто-то пытался завести машину. Визжал стартер, хлопали дверцы, капот, кричала женщина… Первым вернулся Петя.

— Целое профсоюзное собрание там, — кивнул на дверь и усмехнулся.

— Какое собрание?

— Да сотрудники-то к нашим пришли. Гомонят, как на собрании.

Николай помолчал.

— А может, наши — начальники какие-нибудь? — спросил.

— Да не похоже, — Петя лег на свою койку. — Просто профсоюз побеспокоился.

— Какой профсоюз? — не понял Николай.

— Да что ты все «какой» да «какой»? — чего-то рассердился Петя. — К нам не приедут, не беспокойся.

Николай не стал больше приставать. Лежал, думал. Профсоюз какой-то… Был у них в совхозе рабочком. Ну и что? Чем он занимается, никто не знал толком.

Вскоре вернулись и Лаптев с Каверзневым, нагруженные пакетами с едой и книжками. Они бойко переговаривались, словно навеселе были. «Дружки, наверное, приходили», — определил Николай.

— Ну, братцы, ждите перемен, — обратился к Николаю и притихшему Пете Каверзнев. — У нас уже началось.

Но о том, что «началось», ему было --">