Михаил Петрович Аношкин - Сугомак не сердится

слезы, покачала головой — нет, никто ее не обижал.

— Дома неладно?

Валя уронила голову на руку, которая лежала на столе, и дала волю слезам. Василий Васильевич присел рядом, погладил ее по голове и проговорил участливо:

— Поплачь, легче будет.

Немного успокоившись, она рассказала ему все: и о первой своей ошибке, и о Юрке Попетляеве, и о Сергее — бригадире каменщиков, и о своих страданиях.

Он слушал внимательно, чуть склонив седеющую голову. На виске нервно пульсировала жилка, дрогнула иссеченная порохом щека, а в задумчивых глазах было сочувствие.

— Это какой Сергей? — спросил он. — Дубов, что ли? Валя кивнула головой.

— Знаю. Самостоятельный парень. Любит?

Валя потупилась.

— Чудесно! Чего же ты боишься? Эх, Валя, Валя, возьми себя в руки. И ты ведь его любишь?

У Вали посветлело на душе, будто Василий Васильевич добровольно переложил ее тяжесть на свои плечи.

* * *

А дома Валю ждала неожиданность. Войдя в комнату, она в первую минуту остолбенела. Комната была пуста. Радостным криком не встречал сын, не поднялась навстречу мать. И лишь в углу, возле окна, сидел задумавшись Сергей. Он встал, когда Валя появилась в комнате, и наблюдал за нею молча, с еле заметной улыбкой.

— Что случилось? — тихо спросила она. — Где мама с Толиком?

И вдруг все поняла. Сергей привлек Валю к себе и сказал:

— Я перевез их днем. Ты не возражаешь?

Она улыбнулась сквозь слезы и припала к его плечу.

--">