Анатолий Дмитриевич Знаменский - Красные дни. Роман-хроника в двух книгах. Книга вторая

ореол вольницы! Да, в той же Нахичевани охранные казаки иной раз вздорно и недостойно относились к армянам, как инородцам, провожали их унизительными песенками, вроде пошлой частушки: «Карапет мой бедный, отчего ты бледный?..», но были и другие случаи в жизни, которые ни один человек — казак он, армянин или еврей — не могли упускать из виду. Были факты, которые следует помнить вечно... Саркис Срабионян смотрел на Сырцова, ниспровергавшего донцов, а мысленно видел и вспоминал другое.

Однажды под городом Карсом, в начале германской, турецкие конники — башибузуки, влетев в армянское село, обнаружили, что все население от мала до велика оставило дома, и устремились в погоню. Более тысячи безоружных мужчин, женщин, детей и стариков с бедным скарбом тащились но каменистому плоскогорью в сторону русских частей, ища за их штыками спасении. И вот их стала нагонять орда башибузуков с ятаганами в руках... Уже стали видны красные фески, уже слышен был ужасный вопль «ал-ла», от которого стыла кровь в жилах. Молодые армяне побежали быстрее, а старые и дети обречены были умереть. Старухи садились на пыльную дорогу и закрывали глаза руками, молили бога о спасении.

Но спасения не было, каждый, кто мог, бежал из последних сил.

Среди бегущих был и двоюродный брат Срабионяна, подросток Армен, быстрый на ноги, с красивыми, зоркими глазами. Он-то и увидел одним из первых спасительную конную лаву с русской стороны.

Он не знал ни одного слова по-русски, но, когда кто-то с дикой радостью закричал рядом одно только протяжное слово «Ка-за-ки-и-и!», Армен тоже заплакал от радости и сел на теплую дорогу, скрестив ноги. И стал молиться истово, вытирая слезы.

— Ка-за-ки-и! — кричали женские голоса там, дальше, позади, откуда надвигалась смертельная волна турецкой конницы. Умирая от усталости, женщины теперь бежали назад, к брошенным старикам и детишкам.

А казачья лава с налета подмяла турецкую конницу, заблестели тонкие шашки, вспыхнули острия пик, и пыльное облако, ставшее кровавым при заходящем солнце, покатилось назад, к городу Карсу...

Армен после спросил своего дедушку: кто такие казаки? Дедушка сказал: это русские воины, наши единоверцы. Их никто еще не побеждал в честном бою.

Так было. Этого Армен, а с ним и Саркис не забудут до конца дней.

— ...Если Советская власть на Дону вместо энергичного дела станет снова уговаривать каэр элементы, то этой Советской власти придется опять быть ниспровергнутой кулаками, восстаниями при помощи иностранных штыков и их косвенном содействии, — твердым голосом продолжал Сырцов. — Поэтому Донбюро полагает, что в Донском исполкоме должно быть место не «заслуженным и известным на Дону людям», как предлагает товарищ Ковалев в своей записке в центр, а опытным и дельным, энергичным товарищам, хотя бы и с о стороны, и, на мой взгляд, должно быть пришлым из других городов, с большим опытом и энергией!

Пока Сырцов довершал доклад, в комнату два-три раза входила одна из черноволосых стриженых дам, на которых еще вначале обратил внимание Ковалев. Входила быстрыми шагами, зажав в зубах неприкуренную папиросу, бегло озирала всех, вслушивалась, как бы собираясь попросить у мужчин огонька, и тут же уходила, в чем-то удостоверившись. Опытному взгляду могло показаться, что контролирует совещание вовсе и не сам Троцкий, а именно эта стремительная женщина с неприкуренной папиросой в плотно сжатых, крупных зубах. Ковалеву показалось вдруг, что он где-то и когда-то уже видел эту женщину... Наплывом, как бывает в летучем сне, возникло видение... Нет, не видел, а скорее просто она была очень похожа на Ирину Шорникову, то бишь Казанскую! Штатного провокатора охранки в 1904 году! И он досадливо встряхнул головой, отгоняя возникшее наваждение.

— Почему же именно «пришлым»? — вдруг засмеялся между тем Лукашин. — А нас, местных, ростово-нахичеванских, куда же? Я ведь тоже член Донского ЦИК, и вы, Сырцов, и вот товарищ Ипполит.

Сам Лукашин был член РСДРП (б) с 1903 года, со II съезда.

— Товарищ Саркис, — вмешался Френкель, идя на помощь докладчику Сырцову. — Вас, по крайней мере, никто не отводил и не отводит! Речь же идет лишь о принципе подхода к этому вопросу! Товарищ Ковалев рекомендует в Дон ревком неграмотного командира дивизии, казака Шевкоплясова. а он...

— Позволь! — вспылил со своей стороны Дорошев. — Шевкоплясов, во-первых, не казак, он из иногородних крестьян, бывший вахмистр драгунского полка! Вместе с Никифоровым, --">