Александр Евсеевич Рекемчук - Избранные произведения в двух томах. Том 2

— А что ж… — загадочно улыбнулась Катерина. — У нас знаешь как говорят: первая жена — утренняя заря, а вторая жена — красно солнышко…

Она покосилась на дверь, чутко прислушалась к улице, обвила рукой его шею, сказала:

— Давай мы сейчас с тобой попрощаемся, Ваня. А то ведь кто еще наперед угадать может — встретимся ли?.. Давай попрощаемся.

И хорошо, что успели они попрощаться.

Потому что потом, на пристани, им уже подойти друг к дружке нельзя было. Не то что обняться там либо поцеловаться — нет, даже и руки не пожать.

Слишком много людей собралось в этот час на берегу, все село, ну, в крайности — половина села, женская в особенности. И все с нескрываемым интересом следили за этими росстанями: кто с кем и как будет прощаться.

И на кого при этом обращать сугубое внимание — тоже знали.

Вон пришла Катька Малыгина, с дочкой своей пришла. Встали в сторонке.

А эвон — постоялец ее, длинный такой, начальник над всеми этими, которые здесь работали, — среди своих стоит, а с ним рядом парнишка молоденький, довольно пригожий с лица…

Ну что ж, пока все как положено. Должна, конечно, хозяйка сюда прийти, проводить человека, если он у нее целый год жил да столовался, — иначе невежливо будет. И что дочка с ней — хорошо, всегда положено дочке быть подле своей матери.

И вообще, никто еще никогда не мог себе позволить охулки, сказать, будто в Скудном Материке не умеют встретить да проводить гостя.

Но, само собой, и не видывали тут от века, чтобы чужие люди на прощанье друг дружке на шею кидались, лобызались или пускали слезу — такого тут никогда не бывало, нету и, бог даст, не будет. На то есть закон.

Да что о чужих говорить. Испокон здесь не принято на людях выражать свои чувства — пусть хоть муж и жена, хоть жених и невеста. Все должно быть достойно и чинно, степенно должно быть.

На то — они северяне, коренные печорские жители, поморам прямая родня. Не знавшие ни татар, ни крепости. Не принявшие троеперстия. И пуще всего на свете дорожащие гордостью своей, строгостью.

Стояли на берегу поджарые старухи в суконных черных платках. Стояли женщины, замужние и незамужние, в плюшевых душегрейках и юбках до самых пят. Стояли подружки-девушки, у тех покороче были юбки и попестрее платочки, и хихикали они меж собой неизвестно отчего — так что ж, у них законы другие, ими школа повелевает, там тоже знают, что разрешается, а что нет. И снова вокруг егозила, протискивалась, лезла совсем еще малая ребятня — ну, с них покуда нет спроса…

И все как один наблюдали проводы.

А Иван Еремеев и Катерина Малыгина не смели глаз поднять друг на друга. И стояли раздельно, поодаль.

Митя Девятков, некурящий парень, попросил у Ивана закурить.

Среди собравшихся на берегу провожающих появился вдруг Трофим Малыгин.

Он зашагал, по обыкновению дергаясь и подпрыгивая, к буровикам.

Под мышкой у него была свернутая трубочкой бумага, свиток, грамота какая-то.

Приблизясь, он достал из-под мышки этот сверток и протянул его Ивану.

— Вот, — сказал он, — прошу принять… от имени нашего совхоза.

Грамота и впрямь оказалась грамотой.

«Почетная грамота» — было написано золотыми буквами на гладкой белой бумаге. Еще на ней красовались знамена, и герб, и колосья. А в пустые, лишь черточками обозначенные строчки было вписано синими чернилами: «Буровой бригаде тов. Еремеева И. С. от дирекции и коллектива совхоза «Скудный Материк» — за работу». Печать.

Накануне Трофим Петрович обстоятельно и долго обсуждал этот вопрос с секретарем парторганизации, своим заместителем и даже счетоводом — насчет последних слов. Как написать? «За хорошую работу» — так ведь ничего они тут не нашли, сколько ни старались. «За плохую» — тоже не напишешь, старались ведь люди, просто не повезло им; да за плохую работу и не выдают таких грамот, хоть они, эти грамоты, в раймаге продаются — полтинник штука, чистые, пиши что хочешь, без печати только.

И вот после долгих пересудов и споров, было решено написать просто так: «За работу». Ведь это самое главное — работа.

— Спасибо, — сказал Иван, пожав руку директора. — От всех нас большое спасибо!

Его до сердца проняло и растрогало, что их сочли возможным наградить, не забыли отметить их труд. И для них самих останется память, как они тут работали, в Скудном Материке.

Издалека, еще за километр, еще за излучиной, гикнул пароход.

Провожающие на берегу --">