Михаил Николаевич Алексеев - Солдаты 1963

хохотал, толкая в бок Шахаева, который молча скалил белые зубы и поблескивал маленькими черными глазками. Иногда, увлекшись, Семен задевал и Пинчука, но быстро укрощал себя — подтрунивать над Петром Тарасовичем было неудобно: и возраст у него уже солидный, да и человек-то он степенный. Сенька знал, что до войны Пинчук управлял большим колхозом и даже был депутатом районного Совета.

Почтительное отношение Ванина к Пинчуку Уваров заметил уже в первые минуты своего знакомства с разведчиками. Балагуря, Сенька нет-нет да и взглянет мельком на Пинчука — но осуждает ли тот его. Вот сейчас, заметив, что Петр перестал смеяться, Сенька приумолк, притих, насторожился и молча полез на нары — может быть, ему просто и самому уже надоело молоть языком. Кто знает…

Яков присматривался к разведчикам. Первые минуты Уваров чувствовал себя неловко. Молчаливый и угрюмый по своей натуре, Яков с трудом выдавливал слова. Это не понравилось всем, а Семену в особенности.

— Так не пойдет! — категорически заявил он. В его руках появилась фляга в сером чехле. Он встряхнул ее. Прислушался: — Есть! Сейчас ты у меня заговоришь! Аким, ну-ка открой баночку!

Ерофеенко достал большую банку консервов, долго возился с ней. Ванин искоса поглядывал на него, злился.

— Эх, горе ты мое, — вздохнул он притворно и взял у Акима банку. Открыл ее быстро, налил в жестяную кружку водки и поднес Уварову. Тот покачал головой и глухо выдавил:

— Не пью.

Сокрушенно свистнув, Ванин недружелюбно посмотрел на новичка и сердито заметил:

— Ну, сельтерской у нас для тебя нет.

Уваров промолчал. По настоянию Шахаева, он все же рассказал немножко о себе.

Вспомнил свой колхоз на Курщине, в котором работал трактористом, первое ранение на фронте, госпиталь, медицинскую сестру, в которую влюбился ненароком, да так и не признался ей в этом.

— До войны дела шли не ахти как здорово, но все же неплохо. Мы с отцом работали, мать дома, по хозяйству, сестренка училась. Последнее время и я стал учиться на механика, да война помешала.

— Она всем помешала, — мрачно пробормотал Ванин. — Я вот тоже токарем на шарикоподшипниковом заводе в Саратове работал.

— Инженером небось думал стать?

— Конечно, думал. И стал бы им, — ответил Семен. Потом, после паузы, добавил убежденно: — Я еще буду инженером. Вот войну закончим, и буду, ежели, конечно, фрицевская пуля сдуру не укусит…

Все замолчали и как-то тихо, раздумчиво посмотрели друг на друга.

— У тебя все готово, Пинчук? — вдруг спросил Шахаев, нарушив молчание.

— Всэ, товарищ сержант!.. — быстро ответил Петр и, потрогав свои усищи, пояснил: — Вчера еще всэ було готово.

До этой минуты Пинчук молчал. Но по выражению его лица Шахаев видел, что Петр внимательно прислушивался к солдатскому разговору. О чем он думал? О предстоящей ли операции, о своем ли колхозе или о том и о другом вместе? Есть о чем вспомнить Пинчуку! Как-никак, а он «головой колхоза был, да какого колхоза!» Сколько таких вот парней воспитал он в своей артели! Где они сейчас? Может быть, вот так же сидят в блиндажах и готовятся уйти в тыл врага? Или идут в атаку? И все ли живы-здоровы?..

Пинчук шумно вздохнул.

— Оце ж вы, хлопци, дило кажете, — не выдержал все-таки и он. — Писля вийны нас всих заставят вчитыся. Велыки дила будем делать! — и снова пригладил, многозначительно хмурясь, свои Тарасовы усы. — А зараз хрица надо бить сильней!..

Сказав это, он принялся пробовать у самого Сенькиного уха свое новое кресало. Искры летели во все стороны, а фитиль не загорался. Пинчук отчаянно дул на него.

— Брось ты эту гадость, Петр Тарасович! — дружески посоветовал ему Ванин. — То ли дело — зажигалка! Чирк — и готово!

И чтобы подтвердить свои доводы, он вынул из кармана свой последний трофей — «бензинку-пистолет». К величайшему смущению Сеньки, она не загорелась.

— Кресало надежней, — убежденно заговорил Пинчук. — А зажигалка — что? Высох, испарился бензин — и ты ее хоть выброси. В наш рейд лучше с кресалом. Трут, камушек в карман — и все.

Замолчав, Пинчук решил заштопать дырку в гимнастерке. Но тщетно пробовал он просунуть нитку в ушко иголки. Слюнявил ее, заострял кончик грубыми пальцами, а совал все мимо.

— Ты Акима на помощь позови. Он в очках, — смеялся Ванин.

Отчаявшись, Пинчук попросил Сеньку. Тот всегда был готов удружить голове колхоза. Взял из рук Пинчука --">