настало времечко, поквитается Лука Самсоныч со всеми, кто обижал его за налоги, за красавца рысака, за волкодава, за все унижения. Сполна поквитается! Стоит у ворот Лука Самсоныч, разжигает себя жаждой мести. Золотым июньским утром больше не любуется. А в это время дедушка Микита куда-то направился. В холщовой рубахе, в латаных портках. Бороденка не чесана. На батожок упирается, мимо Луки идет, кланяется:

— Доброго здоровьичка, Лука Самсоныч!

— А-а! — зло щурится Батятин. — Старый хрыч! Кончилась, сказывают, коту масленица?

— Бог с тобой, Лука Самсоныч! Что ты с самошнего утра такой злой? Али не выспался?

— Откомиссарились! Каторжника-то куда спрятал?

Дед Микита от обиды задохнулся, остановился, потоптался на месте и, сбиваясь на фистулу, крикнул:

— Ты мово Петруху не трожь!

— Петля по нему плачет, по твоему Петрухе!

— Тьфу, хорек вонючий! — в сердцах плюнул дед Микита да еще растер плевок чуней.

Батятин взвился:

— Это кто хорек?

— Ты, знамо дело, да еще живоглот в придачу.

— Да я тебя, крапивное семя!

— На-кось, выкусь! — Дед Микита показал кукиш и вознамерился продолжать путь. Но к нему подскочил Батятин, схватил за бороду и потянул вверх — дедушкина голова запрокинулась назад.

— Я те покажу хорька вонючего!

Крепко зажал Батятин хилого дедушку Микиту, у того в глазах помутилось. Поднял батог да ударил Луку по плечу. Какой уж там удар — так себе, для видимости. Но это окончательно распалило Луку. Глаза налились кровью. Озверел. Крутнул старика за бороду и повалил на землю. Принялся пинать, топтать, приговаривая:

— На те! На те! Каторжники! Бандиты!

Глаша невзначай выглянула в окошко и обомлела.

— Вань, Вань, — закричала она. — Глянь, Лука-то Самсоныч дедушку Микиту убивает! Что деется-то!

Иван как был в нижнем белье и босиком, так и на улицу выскочил. Схватил Батятина за грудки, притянул к себе и проговорил:

— Лука Самсоныч, опомнитесь, что же вы делаете?

— А, и ты тут! — накинулся Батятин на Ивана. — Когда рысака уводили с моего двора, где ты был? Рядом стоял и радовался! Пошто не заступился? А тут прибежал! Н-на! — и он ударил Серикова в скулу. Тут уж Ивана допекло. Когда Лука замахнулся второй раз, увернулся от удара и что было силы двинул вперед кулак — под самый Лукашкин дых! Батятин, словно рыба на суше, хватнул ртом воздух, всхлипнул и, переломившись пополам, рухнул на каменистую землю.

Иван склонился над дедушкой Микитой. Лицо в ссадинах, изо рта текла струйка крови. Глаза открыты, да только они уже ничего не видели. Иван бережно поднял дедушку Микиту и унес его к себе домой.

Лука оклемался, тяжело встал на ноги, осоловелым взглядом оглядел пустынную улицу и, держась за живот, поплелся к своим воротам. Через полчаса он уже в косоворотке, в праздничных сапогах и фуражке с лаковым козырьком вышел из дома и решительным шагом направился в центр. Он появился в приемной полковника Жиленкова и сказал:

— Батятин я, Лука Самсонов сын.

— Ну так что? — насмешливо спросил поручик.

— Всех кыштымских крамольников знаю, помочь хочу, отечеству нашему послужить хочу.

— Похвально, — одобрил поручик и поспешил доложить о новом посетителе полковнику. Жиленков и Лука Самсоныч столковались удивительно быстро, нашли общий язык по всем статьям. И вот Батятин вышагивает по Нижегородской улице, за ним унтер-офицер, а с тем — двое солдат. У них приказ полковника Жиленкова — обыскать дома кыштымских большевиков и всех подозрительных задержать. У Луки Батятина адреса, у унтер-офицера сила…

…Похоронили дедушку Микиту. Сериков заколотил окна в глазковском доме, на двери повесил замок. Глаша иногда заглядывала в дедушкин огород — поливала огурцы, полола морковь, смотрела за картошкой. Не пропадать же добру.

Кыштым в эти дни узнал Батятина. Лука без устали рыскал с унтер-офицером и двумя солдатами, искал спрятавшихся большевиков, но никого не находил. Станут они его ждать! Зато похватали много невинных, и каталажка уже не вмещала всех арестованных. Даже полковник Жиленков вынужден был вмешаться и освободить добрую половину арестованных, унтер-офицеру сделал внушение — хватай, но с разбором! Всех подозрительных проверил Лука, но Мыларщиковых до поры не трогал. Ему, конечно, было известно, что Михаила нет дома. Но такое он знал и о Швейкине, однако весь дом перевернул вверх дном и пригрозил посадить в кутузку Екатерину Кузьмовну. --">