Семен Михайлович Журахович - Киевские ночи

собой: ведь я одна как перст.

Через неделю папа уехал. А еще через две недели собрались в дорогу мама, Аленка и обе куклы — старая и новая. Провожала их тетя Поля. Она вздыхала, уголком платка вытирала глаза и сердито говорила о какой-то жабе.

— Почему это некоторым людям приятно отравлять жизнь другим? Почему они это делают?

Аленка смотрела на хорошую, добрую тетю Полю, и ей тоже было горько оттого, что на свете существует какая-то жаба, от которой людям только горе и слезы.

— Почему? — снова спросила тетя Поля. — Не понимаю…

Аленка тоже вздохнула:

— И я не понимаю.

Тетя Поля бросилась ее целовать.

— Так вы мне напишите. Напишите сразу, как и что.

— Мы заедем сначала к бабушке, — сказала мама.

Ехали поездом, ехали машиной. Наконец машина остановилась. Из маленького домика выбежала бабушка и стала обнимать маму и Аленку.

— Ты вот ты какая, Аленка! Ведь я же тебя еще не видела.

— А я тебя, бабушка, видела.

— Где? Когда?

— Каждый день видела. У мамы на столике. Возле зеркала…

Бабушка засмеялась:

— А у меня и карточки твоей нет.

Сияли вещи. Поставили все в комнате. Уставшие куклы не хотели лежать на твердой скамейке. Аленка накричала на них, а сама побежала во двор. Быстренько все осмотрела и вернулась рассказать маме. Но откуда- то взялся хитрый сон и нарочно закрыл ей глаза.

— Устала, бедняжка. Спи, спи.

Бабушка и мама сидели у кровати и о чем-то тихо разговаривали. Не только Аленка, даже куклы, которые лежали с открытыми глазами, и те ничего не слышали.

Потом Аленка услышала, как бабушка вздохнула:

— А все-таки…

— Не смей так говорить, — крикнула мама. — Не смей! Я ее родила, понимаешь? И всё! У нее есть теперь отец и мать…

Аленка подняла голову и улыбнулась, еще заспанная-заспанная.

— Разве ты, бабушка, не знаешь, что меня родила мама? Вот такусенькая я была. — Аленка показала полмизинца. — А теперь уже всамделишная дочка.

Бабушка только смеялась. А мама и плакала и смеялась. Аленке очень это понравилось. А она так не умеет, чтоб и то и другое вместе. Она сначала плачет, а уже потом смеется. Бывает и наоборот…

— Ты, видно, умнее своей бабушки, — покачивая головой, сказала старушка.

Спать Аленке перехотелось. Пошла помогать бабушке. А у бабушки работы ой-ой! Цыплят накормили, чужого кота-разбойника прогнали, а потом пошли на огород.

На огороде Аленка увидела настоящие чудеса. Копнет бабушка под кустиком, а там картошка, только подбирай. Тоненький огурчик висит на плети, точно привязанный. И колючий! На высоких стеблях, между длинными листьями, спряталась вкусная кукурузка, найди-ка ее! Зато добрый подсолнух наклонил к Аленке тяжелую голову, теряя золотые лепестки: «Бери, девочка, семечки, бери, а то негодники-воробьи выклюют».

— Хочешь морковку? — спросила бабушка.

— Хочу. А где она?

— Поищи. Верно, тоже спряталась.

Искала Аленка и не нашла. Тогда бабушка говорит:

— Дерни вот эту травку.

Аленка дернула и вытащила морковку. Такой сладкой она еще никогда не ела. И хитрая какая: сама в грядке сидит, только зеленый хвостик выставила.

Накопали картошки — и домой.

— Вот помощница. Вот работяга, — приговаривала бабушка. — Разве мне одной управиться бы?

— Как же ты жила без меня?

Бабушка глянула на Аленку.

— И сама, внученька, не знаю.

Через несколько дней пришла телеграмма от папы.

Мама забегала по комнате, стала хватать вещи:

— Едем, доченька, едем!

Бабушка загрустила. Потом сердито уговаривала маму:

— Оставь ее, пока вы там устроитесь. Оставь… И что это за ребенок? В самое сердце забралась.

— Нет, нет, — качала головой мама. — Приезжай к нам. Я без нее не могу.

— А я… я тоже не могу, — сказала бабушка и отвернулась.

Аленке стало жаль бабушку, и она дала ей старую куклу:

— Пока ты приедешь, она поживет с тобой.

Бабушка ничего не ответила, только тихонько утерла глаза.

Ехали сначала на грузовике, потом поездом, а еще потом автобусом. Когда автобус остановился, откуда-то взялся папа. Он схватил на одну руку Аленку, а в другую чемодан и крикнул:

— Вот мы и дома!

— Какой же это дом? — засмеялась Аленка. — Это улица.

С улицы вошли во двор, поднялись на третий этаж — и это уже был дом.

— Ой как тут пусто! — удивилась Аленка, оглядывая большую комнату.

— Пускай пусто, — сказала мама, — была бы душа на --">