Тамаз Иванович Чиладзе - Дворец Посейдона. Сборник

на свете, ах, на свете ты одна, как солнце, светишь…»

Потом он кинулся в море и поплыл, рассекая волны, спешил, словно гнался за кем-то, за тем, кто раньше него вошел в воду. Плыл, плыл, а от берега все не удалялся. Музыканты теперь стояли на самом берегу, на песчаном холмике и остервенело играли.

— «Ах, на свете, — кричал он из последних сил, — ах, на свете…»

Потом они вдвоем с Цирой вернулись к фотографу Амберки. Амберки посадил Циру на стул, его самого поставил рядом и руку заставил положить на спинку стула.

— Свадебное фото, прошу учесть!

Фотография теперь висит на стене рядом с карточкой родителей, снятых точно так же: мать сидит на стуле, отец стоит рядом. Неужели и это фото делал Амберки?

— Сколько лет тебе, Амберки?

— А?

— Сколько лет тебе, спрашиваю?

— Не спрашивай.

— А что такое?

— Эх!

А потом все пошло как обычно. Только теперь он спешил домой, радовался: Цира ждет у калитки, увидит его издали — бежит навстречу. А он по сторонам оглядывается, соседей стыдно, что скажут: ну и чудачка жена у него — у калитки ждет, встречать бежит… А он доволен, да какое там доволен — он был просто счастлив.

«Вот оно, оказывается, счастье-то какое. Как мало надо человеку. — И тут же сам обрезал себя: — По-твоему, это мало, олух?» Нет, этого было немало, но хотелось еще чего-то, а чего — и сам не знал, а годы бежали. Один… два… три… четыре… Время шло быстро. Может, оттого, что они постоянно ждали завтрашнего дня, словно завтра должно было случиться то, чего они жаждали всем сердцем. Завтра, завтра, завтра… И сегодня не принималось в расчет, скорей бы прошло, побыстрей бы смеркалось — и так каждый день. Будто все, что происходило сегодня, было ничем по сравнению с тем, что ждало их завтра. Завтра… Но он замечал, как менялась Цира. Из дому ее не вытянешь, ничем не обрадуешь, не удивишь.

— Для чего мы живем? — спросила она раз прерывающимся от волнения голосом.

Видно было, что она долго мучилась, прежде чем задала этот вопрос. Они лежали в темноте. А за окном шел дождь, и слышно было, как волновалось море.

— Как это для чего? — переспросил он, но Цира не отозвалась.

— Мы-то, мы для чего существуем? — В дрогнувшем голосе — слезы.

Он приподнялся на локтях и взглянул на жену:

— Ты никак спятила?

Она натянула одеяло на голову и затаилась.

Года два назад, когда, как обычно, он возвращался с моря, на берегу его встретили новостью — даже до дому добраться не дали!

— Жену твою на аэродроме видели, может, кто из летчиков родственником ей приходится?

— На аэродроме? — удивился он. — Что ей могло понадобиться на аэродроме?

На аэродроме один вертолет и два заржавленных древних «кукурузника» — вот и весь флот, в трех километрах от поселка, собственность местного клуба любителей парашютного спорта. И самолеты эти, списанные, они сами починили. Самолетики порой помогали колхозникам. Два летчика жили там же, на аэродроме, в деревянном бараке. Один пожилой, второй молодой парень.

Циры в самом деле дома не оказалось. Он все мог себе представить, кроме этого. Как ненормальный выскочил на улицу и побежал к аэродрому. На полдороге догнал его автобус.

— За Цирой спешишь? — спросил шофер, их сосед.

— Ты о чем? — Он сделал вид, что ничего не знает.

— Уча, — шофер отвел глаза в сторону.

— Да?

— Я ее и вчера туда отвозил и позавчера.

— Ну и что?

— Ничего… Курить будешь? — Он протянул пачку.

— И вчера… И позавчера…

— Ну и что здесь такого? — Теперь это говорил шофер.

— Но послушай…

— Не мудри, парень!

— А что?

— Да ничего…

У самого аэродрома стоит домишко, в домике живет священник. Последняя остановка автобуса как раз у его ворот. У дороги большое дерево инжира. Листья побелели от пыли. Под деревом длинная каменная плита. Наверно, с какой-нибудь могилы. Кто ее сюда притащил, неизвестно. На этом камне, в тени, любители парашютного спорта ждали автобуса.

Автобус остановился.

— Ну, смотри сам, — напутствовал его шофер.

— Да.

— Дело нешуточное!

Уча пошел быстрым шагом, но вдруг остановился и оглянулся: шофер вышел из кабины и сел на плиту под деревом. Уча вернулся, шофер поднялся навстречу.

— Ты чего?

— Поезжай, — ответил Уча, — чего ты ждешь?

— А кто вас назад повезет?

— Езжай! — сказал он твердо, потому что чувствовал — шофер ждет потехи.

— Пожалуйста, я --">