Георгий Ильич Бабат , Анна Львовна Гарф - Магнетрон

Зенитный автомат стрельбы решает «задачу о встрече». Вычислительные машины учитывают скорость и курс своего корабля, скорость и курс цели. Эти машины направляют орудие так, чтобы путь цели и траектория снаряда пересекались и чтобы снаряд и цель одновременно пришли к точке пересечения.

Мощность сигналов вычислительной машины в миллионы раз меньше мощности двигателей, поворачивающих пушки. Чтобы ЗАС мог управлять пушками, к вычислительной машине подключаются усилители. Существует много различных типов усилительных устройств. На корабле, куда был командирован Веснин, требуемое усилие сигналов давали тиратроны.

Тиратроны помещались в стенных шкафах. А все счетно-решающие механизмы ЗАСа находились в большом шкафу, установленном посреди каюты. У этого шкафа стоял чернявый матрос и поворачивал то одну, то другую ручку, то тот или иной маховичок.

Путь снаряда зависит не только от направления ствола орудия, но еще от плотности воздуха, от направления и силы ветра. Эти поправки «на плотность», «на ветер» вводил сейчас вручную матрос, обслуживающий автомат.

Такую сложную машину — ЗАС — Веснин видел в действии первый раз в жизни. Сквозь решетки шкафов он смотрел, как вспыхивали то ярче, то слабее тиратроны завода, представителем которого он был послан на корабль. Где-то далеко наверху в такт этому свечению двигались вправо или влево, поднимались или опускались длинные стволы орудий.

Рядом с Весниным стоял командир боевой части № 2, в составе которой были зенитные орудия, — Рубель Никита Степанович.

Рубель был невысок ростом, но очень строен, подтянут, широкоплеч. На темном, обветренном лице особенно светлыми казались его голубые глаза и золотистые брови. Рядом с Рубелем Веснин чувствовал себя неловким, неуклюжим.

— Наша очередь еще не скоро, — сказал командир БЧ-2. — Сначала будет стрелять главный калибр.

Эти слова подтвердились таким сокрушительным грохотом, что Веснин сам себе показался мышонком, запертым в жестяной коробке, которую подкидывают кованым сапогом.

Ни матрос, ни Рубель не вздрогнули, не подняли головы. Для них эта музыка была обычной, привычной. Ритм стрельбы говорил им о том, что наверху все в порядке.

Орудия главного калибра, помещенные в броневых башнях, имели свою отдельную систему наводки и свою систему управления, в которой тиратроны не применялись.

После ряда оглушающих ударов наступила тишина, казавшаяся теперь Веснину еще более неожиданной, чем грохот, которого он ждал.

— В прошлую стрельбу, — сказал Рубель, — я забыл закрыть иллюминатор в своей каюте. Воздушная волна превратила диффузор громкоговорителя, который висел на переборке, в мятую тряпку… — Рубель посмотрел на часы: — Теперь по расписанию наш черед. Если хотите увидеть орудия в работе, пойдемте наверх.

По непривычно узким и крутым трапам Веснин, следуя за Рубелем, поднялся на палубу.

Море было тяжелое и темное, как свинец. А небо — еще темнее, тяжелее. В светлой полосе между небом и морем висел прозрачный, как стрекоза, маленький биплан. За ним на невидимом тросе тянулся полосатый конус — мишень.

— Апрель у нас богат туманами, — сказал Рубель, — но нынче надвигается нечто для нашей северной части Черного моря редкостное. Такой туман мне доводилось видеть только южнее — на Босфоре.

Веснин подошел к орудиям правого борта, которыми управляли тиратроны электровакуумного завода. Все четыре орудия согласованно поворачивали стволы, следя за бипланом, жужжащим в небе. Борт корабля то поднимался, то опускался. Но орудия были все время устремлены на полосатый конус мишени. Словно живые, разумные существа, двигались зеленые стволы, применяясь к ходу и качке корабля. Веснин стоял, широко (как он думал — по-морски) расставив ноги, упираясь подошвами в рубцы, наваренные на стальной палубе. Но вдруг ближайший к Веснину ствол словно ослеп. Орудие резко дернулось вверх и двинулось в сторону, противоположную цели.

— Отключить автоматику. Перейти на ручную наводку, — негромко, но отчетливо приказал Рубель.

Веснин, прыгая с трапа на трап, кинулся вниз, к ЗАСу.

Матрос, с лицом, мокрым от пота, стоял перед центральным шкафом и все еще вертел регулятор поправки «на плотность».