Лев Рубинштейн , Лазарь Иосифович Лагин , Геннадий Семенович Фиш , Ефим Давидович Зозуля , Бела Иллеш , Борис Левин , Валерия Герасимова , Михаил Рудерман - Эпизоды будущей войны

сказал второй пленный дрожащим голосом, – осторожнее, это «БЗ».

И мгновенно замолчал, съежившись пол пристальным взглядом своего спутника.

– Так, – хладнокровно продолжал полковник, – а вас как зовут?

Никто не отвечал.

– Зачем у вас эта коробка?

Человек в крестьянской куртке хотел что-то сказать, но не решался.

– Вы рядовой?

Нет ответа.

– Вы можете расстреливать нас, – сказал высокий резким, квакающим голосом, – мы все равно ничего не скажем.

Полковник внимательно посмотрел на него, подумал и сказал:

– Напрасно вы нас пугаете. Где караульный начальник?

– Здесь, товарищ полковник.

– Взять его под стражу, приставить двух бойцов. Утром доложить мне.

Высокого увели.

– Ну, теперь, – сказал полковник, поворачиваясь ко второму пленному, – ваше имя?

Пленный переступил с ноги на ногу.

– Ян Борн, – сказал он тихо.

Полковник переглянулся с помполитом.

– Рядовой?

Молчание.

– Назовите часть, род оружия?

Пленный покачал головой.

– Не могу. Прошу меня расстрелять.

– Мы не расстреливаем пленных, – резко сказал полковник, – и вы это прекрасно знаете.

– Но я не могу ничего сказать.

Полковник покачал головой.

– Неужели, Ян Борн, – сказал он, – вам не надоело жить в вечном страхе?

Борн опустил голову.

– Кто вы? Рабочий?

– Да, – пробурчал Борн.

– Из Оберланда?

– Откуда вы это знаете?

– По вашему выговору. Я два года провел у вас на родине.

– Вы были в Оберланде? – удивленно спросил Борн.

– Я был военнопленным во время мировой войны.

– А… – сказал Борн и вздохнул.

– Сколько ночей вы не спали?

– Четыре, – ответил Борн.

– Работаете у нас на тылах?

Борн не отвечал.

– Где вы работали до войны?

– На химическом заводе.

– На каком?

– Детаг-Фарберейн в Гертингере.

– И не стыдно вам, Борн, убивать крестьянских детей?

– Детей? Я не убивал детей.

– Сегодня в деревне умерли двое маленьких детей – брат и сестра, от неизвестной болезни.

– Я ничего не знаю, – быстро проговорил Бори, опуская голову.

– Да тут и знать нечего. Они пили воду, которую вы заразили.

Борн молчал.

– Я все знаю, – продолжал полковник, – вас спустили с самолета вчера, под прикрытием воздушной атаки. Я так понимаю, что это опыт?

– Опыт, – вяло сказал Борн.

– Безнадежный опыт. Ни один красноармеец не пострадал. Зато было несколько смертных случаев среди населения. Хотите убедиться? Товарищ дежурный, покажите ему детей. Стойте, я сам пойду.

Борна почти насильно втолкнули в домик с черепичной крышей. Дети лежали на столе рядышком, прикрытые простыней. У изголовья горела свеча.

– Простите, – сказал полковник, – мы пришли снова. Вот убийца ваших детей.

Мужчина с трубкой приподнялся и, тяжело шагая, подошел к пленному.

– Что он сделал? – медленно сказал он.

– Он заразил воду в окрестностях.

Борн молчал.

– Послушайте, Борн, – сказал полковник, – может быть вы объясните, заразительно ли это через воздух?

– Я сам не знаю, – тихо сказал Борн, – мы работали только на кроликах.

– Мерзавец! – раздельно сказал мужчина с трубкой и отошел к стене.

– Можно идти, – проговорил полковник.

Пленного вывели на улицу.

– Посадить его отдельно от первого и дать ему карандаш и бумагу. Утром приготовить наряд для отправки обоих в штаб бригады.

– Что со мной будет? – тяжело дыша, спросил Борн.

– Ничего. Вы рабочий. Я надеюсь, что в вас проснется хоть капля совести. Я сам бывший красильщик. Но я ничего от вас не требую.

* * *

В середине ночи снова за холмами загудели пушки. Наступало самое напряженное время суток – вторая половина ночи. Летучая почта доставила новое задание комбрига. Полковник сидел с начальником штаба над картами, когда запел полевой телефон и дежурный связист принял сигнал «воздушная тревога».

Сигнал был мгновенно передан по полку. Не прошло и трех минут, как с черного беззвездного неба донесся рокот моторов. Небо на секунду озарилось яркой вспышкой и ослепительная звезда стала медленно спускаться вниз, бросая дрожащий мертвенно-белый круг света на безмолвные крыши и огороды.

Это был осветительный снаряд. За ним последовали два других. Они медленно падали на парашютиках. В деревне все было тихо.

Молодые москвичи из пополнения сидели у прожекторов наготове. Они знали все оттенки в гуле моторов. Они знали, что самолеты пошли ниже. И тут вдали что-то тяжко грохнуло. Дрогнула земля, с криком взвились где-то --">