Николай Семенович Тихонов - Многоцветные времена [Авторский сборник]

но учесть желание дехкан во что бы то ни стало получить автомобильное крещение все-таки стоит.

— Почему, — спрашивают дехкане, — в колхоз не принят Алаверды? Он бедняк, это у него родственники баи, а он батрак, дробит камни и голодает. Это надо разобрать. Он ходит после своей работы на дороге работать в поле, ему ничего не платят.

Тут я вспомнил случай, рассказанный в одном из районов сплошной коллективизации. Там был старик, которого как родственника бая не приняли в колхоз. Он это исключение из трудовых списков воспринял как оскорбление и как гибель. С тех пор не было такого усердного работника в колхозных полях, как он. Его гнали, ему говорили: что ты стараешься, все равно ничего тебе не будет. Он молчал и работал больше и дольше всех. Он отрекся самыми последними словами от каждого из своих байских родственников. Он плакал последними слезами и шел в поле. Весь колхоз говорил о нем. Так он работал два месяца и начал сдавать. Невероятное упорство его оставалось, здоровье же было все-таки стариковское. И все-таки он не шел никуда, кроме как в поле. Ближайшее общее собрание приняло его в колхоз. Он ходил и смеялся от радости.

Я смотрю на тесные ряды дехкан Арабаты. Сколько таких маленьких колхозов рассеяно по огромной Туркмении. В каждом из них есть такие старики, стоящие иных молодых. Полдень в Арабата — настоящий азиатский. Четвертая перемена чая стоит перед нами. Слышится тяжелый шаг возвращающегося трактора. Трактор пришел. Беседа кончена. Все обступают трактор. Тракторист обтирает тряпками машину. И тут маленький ишак, стоявший поодаль, скосив кочевничий свой глаз, лягает трактор задними ногами со всех сил и, от звонкого удара сам испугавшись, прыгает далеко вперед.

Колеса в песках

Чудесное изобретение — автомобиль — это истинное дитя века — наглое, уверенное и насмешливое. Наше сокровище звали мы товарищеским особым именем, хотя официально он был фордом-полутонкой. Мы же всегда представляли его так: автомобиль системы «Опрокидонт-Руайяль», по прозвищу «Обезьяна». И правда, он падал с нами в арыки, застревал в песках, разламывал мосты, влезал на деревья, тонул в грязи и воде, завывая, несся по глиняным и песчаным дорогам, откидывая верблюдов и ишаков к стенам и презрительно гудя в их громадные уши.

Машину, подобную нашему «Опрокидонту», нельзя никаким способом убить до конца. Какая-нибудь часть, а то и несколько перекочевывают на другую машину, и честь спасена. Я видел, как собирали одного такого храбреца из 37 старых машин, и когда новый «Опрокидонт» рявкнул, точно здороваясь, со своими сборными костями, все части задребезжали, ответив ему: «Служим республике».

И как прекрасно они служат республике! Так машина «Амо» без единой поломки, неся на себе ответственный груз из хороших людей Туркмении, сделала пробег в 400 километров, если не больше, по пустыне, не имевшей даже караванных дорог. Она чуть не наехала на кобру, знаменитую пыльную чешуйчатую гадину, вставшую при виде такого зверя на хвост, смертельно зашипев и засвистав, раздув свое демонское горло. Она думала, что один вид ее, обращающий в бегство все живое, заставит вспотеть пыльный автомобиль. И он остановился, потому что кто-то закричал: «Кобра!» — и всем захотелось стрелять. Но, соскочив с машины, стрелки подняли сами такую пыль, что кобра исчезла в этой пыли при оглушительном салюте трех винтовок. Ее искали, но не нашли.

Самое забавное в этом путешествии было то, что на борту машины находился старый знаток песков — проводник караванов. Он стал настоящим штурманом на одном из первых кораблей пустыни. Как в свое время русские впервые проложили железную дорогу в сыпучих песках, когда вся Европа твердила, что это «блеф», и не верила, и посылала людей удостовериться, — так и теперь случится, что автомобильное сообщение пройдет раньше по линии Хива — Чарджуй, Тахта-Базар — Керки и Ташауз — Ашхабад, чем по линии Фец — Тимбукту или Триполи — Чад.

Ваттола

Ваттола посмотрел в окно: над заливом стоял белый пар, словно выпаривалась вода на сковородке. Жара выжимала залив и сжигала горы вокруг. Ведь Красноводский район удручал своей бесконечностью и ненаселенностью. Он был больше любого европейского государства средней руки, и люди, уезжая по служебным надобностям в глубь его, казались из города путешественниками, отправившимися в Лхассу. Ваттола состоял секретарем райкома. --">